О БОГАТСТВЕ И БЕСЧЕСТИИ.
Нет, несчастье одно в подобной жизни, Что счастливой считаете вы ложно: На руках созерцать камней сверканье, Или ложе отделать черепахой, Или нежить свой бок мягчайшим пухом, Пить из кубков златых, на алом лежа, Царской трапезой тяжко стол уставив, Все, что было с полей ливийских снято, Положив, не вместить в одной кладовой. Но не быть у толпы в фаворе - счастье, Не бояться, дрожа, любой невзгоды, Не пылать, обнажив оружье яро; Кто сумеет таким пребыть, сумеет Самую подчинить себе Фортуну.
О НАЧАЛЕ И КОНЦЕ ЛЮБВИ.
Злом подстрекаемы чьим рвутся нежные узы - не знаю: Этой великой вины взять на себя не могу. Зло навалилось, и силы сгубило сжигающим жалом, Рок ли виною тому или виной божество? Что понапрасну богов обвинять? Хочешь, Делия, правды? Дан я любовью тебе, отнят любовью одной.
О СМЕРТИ ДРУГА.
Отнят Крисп у меня, мой друг, навеки; Если б выкуп за друга дать я мог бы, Я свои разделил бы тотчас годы, Лучшей частью моей теперь оставлен; Крисп, опора моя, моя отрада, Гавань, высшее счастье: мне отныне Уж не будет ничто отрадой в жизни. Буду дни я влачить опустошенный: Половина меня навеки сгибла!
О РАЗВАЛИНАХ ГРЕЦИИ.
Греция, скошена ты многолетней военной бедою, Ныне в упадок пришла, силы свои подорвав. Слава осталась, но Счастье погибло, и пепел повсюду, Но и могилы твои так же священны для нас. Мало осталось теперь от великой когда-то державы; Бедная, имя твое только и есть у тебя!
О ЗВОНЕ В УШАХ.
Звонкое ухо, зачем ты все ночи звенишь непрестанно, Молвишь не знаю о ком, вспомнившем ныне меня? "Ты вопрошаешь, кто это? Звучат тебе уши ночами, Всем возвещая: с тобой Делия так говорит". Делия правда со мной говорит: дуновенье приходит Нежное тихо ко мне в шепоте милом ее, Делия именно так молчаливые таинства ночи Голосом тихим своим любит порой нарушать: Да, не иначе, сплетением рук обняв мою шею, Тайные речи вверять близким привыкла ушам. Я не узнал: до меня ее голоса образ доходит, В звоне тончайшем ушей сладостный слышится звук. Не прекращайте, молю, непрерывным струиться звучаньем! Молвил, - а вы между тем смолкли, увы, навсегда.
