На Носу же водоросли, несомненно, уничтожались планомерно и беспощадно — было очевидно, что растения здесь должны быть, но тем не менее их не было. Комплейн догадался, что даже грунт, в котором водоросли находили себе пищу, был убран и заменен каким-то другим.
Яркий свет ламп не заслонялся ветвями и листьями. Все, что находилось вокруг, казалось необычайно надежным и незыблемым. Даже расположение коридоров и дверей здесь было иное — более правильное.
Пленников впихнули в крохотную комнату, развязали руки, забрали все вещи, заперли снаружи дверь.
— О, Сознание! — воскликнул Мараппер. — Неужели бедный и безгрешный священник должен пребывать в таких ужасных условиях? О, Фрейд, сделай так, чтобы у этих мерзких облизывателей металла сгнили их поганые души!
— Однако, прежде чем схватить нас, они позволили нам сотворить молитву над Вэнтеджем, — заметил Фермор, очищая одежду от грязи.
— А ты ожидал другого? — язвительно спросил Мараппер. — Эти подонки тоже люди. Но если бы не они, нам бы не пришлось молиться… И потом, не очень-то распускай слюни. Смотри, как бы на завтрак они не украсили свои шеи нашими кишками.
— Если бы у меня был парализатор, — вздохнул Комплейн.
Но у пленников было все отобрано. Комплейн бесцельно кружил по комнате. Помещение, как и подобные ему в Кабинах, не имело никаких отличительных признаков. Над дверью висели два циферблата, которые были разбиты, с противоположной стороны находились койки, через решетку в потолке поступал свежий воздух. Не было ничего, что могло бы сойти за оружие. Пленникам оставалось ждать и гадать, какую судьбу им уготовили Носари.
Внезапно тишину нарушило бурчание в животе Мараппера. Все беспокойно заерзали.
Открылась дверь, и в проеме показались двое стражников. Мараппер немедленно встал и, протиснувшись между Фермором и стеной, подошел к ним.
— Пространства для вашего «я», — сказал он. — Немедленно отведите меня к вашему начальству. Это очень важно. Я не могу ждать.
— Вы все пойдете с нами, — ответил один из вошедших. — Таков приказ.
Мараппер снова попытался намекнуть на некую исключительность своей особы, но его довольно нелюбезно подтолкнули к двери.
Пленники и Носари говорили на одном языке и прекрасно понимали друг друга. Тем не менее Комплейн отметил, что в речи Носарей было и такое, к чему он не привык, — произношение отдельных слов, построение фраз было не всегда привычным.
В коридоре им повстречались несколько прохожих, которые таращили глаза, не скрывая своего удивления. Некоторые смотрели с явной ненавистью. Какая-то женщина средних лет отчаянно заголосила:
