— Роффери будет дежурить первым, а Вэнтедж сменит его. Во время следующего сна будут дежурить Фермор и Комплейн.
— Ты же сказал, что мы будем тянуть жребий, — обиженно сказал Вэнтедж.
— Я передумал.
Он сообщил это так небрежно, что Роффери невольно сжал кулаки.
— Наверное, тебе, святой отец, никогда не придется быть часовым? — спросил он.
Мараппер развел руками, и на его лице появилось выражение детской наивности.
— Дети мои, ваш духовный отец будет оберегать вас все время — как во сне, так и наяву.
Неожиданно сменив тему, он достал из плаща какой-то круглый предмет.
— С помощью этого приспособления, — сообщил он, — от которого я предусмотрительно избавил Циллака, мы сможем устанавливать время дежурства так, что никто не сможет обижаться на других. Видите, на одной из его сторон помещен круг с цифрами и три стрелки. Это — часы, и они отмеряют время. Их сконструировали Гиганты, а это значит, что и им тоже приходилось иметь дело с безумцами и Чужаками.
Комплейн, Фермор и Вэнтедж с интересом рассматривали часы, Роффери приходилось видеть их раньше, и он сидел с безразличной миной. Священник принялся крутить небольшую головку на часах.
— Это я делаю для того, чтобы они действовали, — доброжелательно пояснил он. — Из трех стрелок вот эта, маленькая, движется слишком быстро, и на нее можно не обращать внимания. Две другие перемещаются с меньшими скоростями, но нас интересует только вот эта, самая медленная. Видите, сейчас она направлена на цифру 9. Эрн, ты будешь дежурить до тех пор, пока эта стрелка не дойдет до цифры 10. Тогда разбудишь Вэнтеджа. Вэнтедж, ты стоишь на карауле, пока стрелка не дойдет до 11, после этого разбудишь нас, и мы пойдем дальше. Ясно?
— Куда пойдем? — ворчливо спросил Вэнтедж.
— Об этом мы поговорим, когда выспимся, — важно произнес Мараппер. — Сейчас самое важное — это сон. Если заметите что-то подозрительное, разбудите всех, только без паники. Я не люблю, когда без причины нарушают мой сон.
Он устроился в углу, оттолкнул сломанное кресло и начал готовиться ко сну. Все последовали его примеру, только Роффери с неприязнью следил за ними.
Все уже лежали, когда Вэнтедж нерешительно заговорил.
— Отец Мараппер, — в голосе его звучала мольба. — Ты не хотел бы помолиться о целости наших шкур?
— Я слишком устал, чтобы заботиться о чьих-то шкурах, — ответил Мараппер.
— Коротенькую молитву, отец!
— Ну, ладно уж. Дети, пространства для вашего «я», молимся.
Лежа на полу, он приступил к молитве. Поначалу его слова не имели особой силы, но по мере того, как он молился, к нему приходило вдохновение и молитва приобретала значительность.
