Его лицо на экране было озадаченным. Он потер лоб и произнес:
— Дело в том, что перегрелся робот-ремонтник, и я теперь пытаюсь его запустить. Надеюсь, вскоре справлюсь.
— Боже мой, парень, плюнь на работу и берись за навигатор. Он понадобится еще до наступления темноты. Что ты себе думаешь?
— Я проторчал здесь все утро.
— Меня это не волнует. Мне нужен результат. Какой ремонтник не задействован?
— С главной палубы.
— Вот его и возьми. Ты должен был доложить об этом раньше.
— Я вызывал мостик, сэр, но там никого не было.
— Ладно, принимайся за дело, Демоне.
Я выключил экран. В любой момент меня могли вызвать, и я был вынужден торчать на мостике или где-то поблизости. Как постепенно исчезали грузовые корабли, точно так же исчезали и люди с автоматизированных кораблей — исчезали, но не все. Последний шаг в автоматизации никогда не будет сделан. Его, конечно, стремятся сделать, но что-то глубинное в человеческом сознании удерживает от такого логичного и естественного завершения. Те обязанности, которые лежали на нашей скудной команде, были ничтожны и могли выполняться гораздо эффективнее кибами и роботами. Наверное, людям просто-напросто становилось жутко при мысли об огромных серых кораблях, бесшумно плывущих в океане и лишь иногда заходящих в порты, о кораблях без человеческой фигуры у штурвала.
Так мы и жили, как паразиты, скорее мешая, чем помогая кораблю. Чувство собственной бесполезности возрастало, когда мы заходили в порты. В старые времена, — я читал об этом, — гавань была оживленным местом. Возможно, и грязным, но человеческим. Современный док — это огромная металлическая пасть. Вы попадаете в нее и проглатываетесь машинами. Машины разгружают, машины выплевывают новые инструкции, машины наблюдают за тем, чтобы вы снова быстренько отправились в путь.
Сейчас работают всего несколько портов. Большие доки быстро заменяют груз. В прежние времена благодаря людской неразберихе и таким институтам, как профсоюзы, можно было надолго застрять в порту, получив заодно береговой отпуск перед новым рейсом. Совсем другое дело теперь. Вся жуткая операция погрузки-разгрузки занимает всего пару часов. А потом вы снова в своей вечной ссылке, часто так и не увидев хотя бы одного человека, прекрасно зная, что страна переполнена людьми. Самое смешное в моей работе — это непрерывное томление одиночеством в мире, где одиночество является ценнейшим товаром.
Силой, сделавшей порты столь эффективными, был голод. Даже в большей степени, нежели автоматика. Очень сложно объяснить, как все страны, даже такие, как Америка и Европейские Штаты, стали настолько худосочными.
