С трудом поднявшись с койки, я влез в ботинки. Ноги, ботинки, держатель койки, пол, тени — все это вдруг сложилось в причудливый узор. Какой запах я чувствовал? Иногда это был запах лука, иногда — аромат фиалки. Мне кажется, я помню этот запах с момента сотворения мира.
Снаружи каюты находились все те же декорации — картонная палуба, пластиковое море. Солнце заливало их неестественно ярким светом, какой бывает в киностудиях. Встревоженный этим, я зашагал вперед.
«Я снова очень близко подошел к разгадке. Теперь я знаю, что все вокруг — иллюзии. Это обман, а на самом деле я нахожусь в каком-то другом месте. Где угодно, но не на корабле. Стойки истончились! Корабль движется неправильно, тени находятся не на своих местах. Наверное, тот мир лучше этого! Я постепенно продираюсь в реальность. И к палубному холодильнику номер два… Лежит ли где-нибудь истина? Может ли истина лежать?»
Я забыл, что находится в холодильнике номер два. На палубе никого не было, по морю никто не шел. Я открыл холодильник.
Он улыбался, и эта улыбка выражала нечто большее, нежели просто веселье. Его губы морщились и кривились, обнажая эмаль зубов и кожу десен в страшной, зловещей издевке! Это был… Это был Фермер!
— Ноланд, номер 14759180! Ты ведь знаешь, что я постоянно нахожусь на корабле, не правда ли? — сказал он.
Я не помню, чтобы хоть раз видел его таким большим. Весельчак. И чем дальше, тем свирепее становилось его веселье.
— Я знаю, что здесь что-то неладно.
— Не совсем правильно, Ноланд, насчет «неладно». Просто ты сам нереален, понимаешь?
У меня на поясе висел матросский нож. Но если я нереален, разве я смогу причинить ему неприятности?
— Ты пришел из-за того, что я предал Джесса?
— Не только. У тебя много грехов.
За Фермером был не холодильник, а что-то другое. Глаза не могли справиться с этим. Там была пустота, но какая-то искаженная и неестественная. Словно во время разговора с приятелем вдруг замечаешь сквозь его глаза то, что находится за ним. Значит, нереален Фермер?
С этой мыслью я бросился вперед, выхватывая в прыжке нож. Мы были совсем рядом, и я всадил лезвие под ребра Фермера. Это было достаточно реально! Но он продолжал смеяться, смеялся над тем, как мы рухнули и покатились по палубе. Его улыбка… нет, мир завертелся… его улыбка воняла, а глаза… Глубина взгляда заворожила, увлекла меня внутрь, в аккуратные глазные впадины, куда вползали, продираясь сквозь грязную пелену, белые изящные червячки. Сквозь эту пелену я внезапно провалился в сознание.
