Стал набирать Синявского. Убеждаю себя, что это разогрев перед нормальной работой, да к тому же нельзя тянуть с набором - и книгу надо сдавать в типографию, и поездка в Германию не за горами.
Маленький ноутбук "Toshiba" покорно принимает в себя рассуждения о литературном процессе тридцатилетней давности, о жалобах автора, что у них там на Западе практически нет читателя... Ползаю двумя пальцами по кубикам клавиатуры, стараюсь не размышлять о том, какое это идиотское занятие перепечатывать статью из одной достаточно свежей книги (издательство "Захаров", 1995 год), чтобы сделать другую. Устранять одни опечатки, рождая новые.
Когда-то, лет в пятнадцать, еще при крепкой советской власти, диссиденты были для меня героями и страдальцами. Книги Аксенова, Владимова, Гладилина я поставил на самое видное место нашей семейной библиотеки, хотя сами по себе они мне не понравились, кроме аксеновских "Коллег"; я повсюду старался упоминать их фамилии, даже на уроках литературы. Позже, прочитав статью Аксенова "Мы - штатники" и почти сразу за тем напечатанные в "Юности" "Остров Крым", "Чонкина" и прочее, я их возненавидел - изо всех сил в свое время рвавшихся за рубеж, в капитализм, неплохо там устроившихся, заживших "как люди". А теперь я им просто завидую - они так или иначе сделали себе биографию, так или иначе обессмертились, с лихвой попировали и в ЦДЛ, и потом где-нибудь там в Нью-Йорке. Действительно пожили - и не очень-то при этом пострадали.
Поднимаюсь из-за стола и подхожу к окну. Смотрю на гроздья черных ягод, дальше - на шеренги горящих теплым светом окон дома напротив. Хм, мое окно, наверное, со стороны тоже теплое и уютное. Но на самом деле здесь я.
Ложусь на кровать, поворачиваюсь к синим цветочкам и завиткам. Пальцем путешествую по ним, перепрыгиваю через белые пропасти. Скоро это надоедает. Сажусь, закуриваю бычок из пепельницы.
В холодильнике с полбутылки "Завалинки". Соленые огурцы в пакете, кусок докторской колбасы. Наливаю в чашку, глотаю, откусываю огурец.
На часах половина восьмого. Всего лишь половина восьмого. Еще, в общем-то, весь вечер впереди. Впереди весь вечер. Письменный стол ждет меня. Тетрадь наготове. Садись и заполняй пустые белые клеточки, а потом положи в тумбочку на стопку других, заполненных от корки до корки, - в архив. Может, лет через пятьдесят она действительно будет в архиве. В каком-нибудь ЦГАЛИ... Наливаю еще, глотаю, откусываю огурец, потом колбасу.
