«Но-но, Смирнов, — сказал я себе. — Смирно! Еще прослезись. Хватит нюни распускать. Раньше нужно было думать. И вообще, пора с огурцами поговорить, заждались».
Вода на плите согрелась. Я налил несколько ковшиков в лейку, добавил холодной из бочки — вот теперь в самый раз.
Было уже достаточно сумрачно, и я с помощью шнура-удлинителя подключил переноску, висевшую в центре теплицы. С трудом протиснулся в узкую щель входа — до чего ж дурацкая конструкция, тот, кто это проектировал, представление о дачных заботах имел чисто умозрительное, чтоб ему так домой каждый день попадать.
Огурцы стояли в полный рост стеной.
— Здорово, ребята, — сказал я зеленому войску. — Пропозиция такая: вначале полив, потом разговоры.
Я вылил под шершавые стебли пять леек теплой воды. Запахло мокрой землей и тропической прелью. Маленькими, почти игрушечными грабельками слегка разрыхлил почву, чтобы влага лучше впиталась, и беспощадно выполол проклюнувшиеся сорняки — откуда они только берутся? Вроде, никто не сеет.
Потом сел посередине теплицы на перевернутое ведро, закурил.
— Вот теперь поговорим. Для начала — анекдот. Одна молодая женщина рассказывает приятельнице: «Мы с мужем опростоволосились — теперь не знаем, что и делать? Занимаемся днем любовью, вдруг кто-то в дверь постучал, мы как ломанулись оба в шкаф. Так неудобно… Ситуация — глупее не придумать».
Огурцы одобрительно промолчали, но было видно — понравилось.
Потом я стал читать им стихи: Пастернака, Гумилева, Мандельштама…
Нам предстоит еще узнать немало интересного из жизни растений. Уверен — будет чему поразиться. Они не видят и не слышат, но ведь чувствуют и каким-то образом запоминают жизненно важную информацию.
Несколько лет назад я прочитал в научно-популярном журнале статью о любопытном опыте. На самом обычном фикусе закрепили датчики детектора. После этого все вышли из лаборатории, а туда вошел всего один человек. Он осторожно подкрался к растению и начал над ним издеваться: резал листья ножницами, прижигал их сигаретой, обрывал молодые побеги… На следующий день в лабораторию пришли люди. Фикус, как и положено ему, молча стоял в углу, присоединенный к нему детектор работал в обычном фоновом режиме, но, когда в проеме двери показался вчерашний мучитель, самописец прибора тотчас резко дернулся — растение узнало его. Как? Ответа нет.
С тепличными растениями и с кустами смородины, растущими на воле, я частенько беседую. Вдруг они действительно что-то понимают? А вот с картошкой никогда и ни о чем не говорю, она представляется мне меланхоличной и туповатой.
