В Саровской обители к хлопотам мирян поначалу отнеслись настороженно. Обитель не стремилась предавать гласности и рассказы тысяч людей о помощи преподобного.
Все изменилось, когда настоятелем Саровской обители был назначен игумен Рафаил (в миру Николай Иванович Трухин). И за четыре с половиной года своего управления о. Рафаил успел выстроить часовню над могилой о. Серафима; потом восстановил обе пустыньки преподобного по прежним образцам, перенесенным в Дивеево. При этом оказалось, что под полом дальней пустыньки сохранилась в неприкосновенности кирпичная клеть, в которую о. Серафим удалялся от посетителей на молитву, где хранил овощи и укрывался иногда от летнего зноя.
Отцом же Рафаилом были построены часовни: над целебным источником преподобного; над местом камня, на коем молился тысячу ночей о. Серафим; над пнем дерева, на который он вешал при молитвах этих икону Святой Троицы. Он же особенно усердно старался собирать и записывать сказания о чудесах и исцелениях о. Серафима.
Также о. Рафаил первым из саровских настоятелей стал хлопотать об официальной канонизации преподобного Серафима, собрав материалы о житии и чудесах преподобного и представив их в Тамбовскую Духовную консисторию. Но с переводом о. Рафаила в Иерусалим дело заглохло.
Впоследствии дело продвинулось благодаря вмешательству о. Леонида (Чичагова) (в монашестве Серафима). Вот как об этом вспоминал он сам: «Когда после довольно долгой государственной службы я сделался священником в небольшой церкви за Румянцевским музеем, мне захотелось съездить в Саровскую пустынь, место подвигов преподобного Серафима, тогда еще не прославленного; и, когда наступило лето, я поехал туда. Саровская пустынь произвела на меня сильное впечатление. Я провел там несколько дней в молитве и посещал все места, где подвизался преподобный Серафим. Оттуда перебрался в Дивеевский монастырь, где мне очень понравилось и многое напоминало о дивеевских сестрах.
Игуменья приняла меня очень приветливо, много со мной беседовала и, между прочим, сказала, что в монастыре живут три лица которые помнят преподобного: две старицы-монахини и монахиня Пелагея (в миру Параскева, Паша). Особенно хорошо помнит его Паша, пользовавшаяся любовью преподобного и бывшая с ним в постоянном общении. Я выразил желание ее навестить, чтобы услышать что-либо о преподобном из ее уст. Меня проводили к домику, где жила Паша. Едва я вошел к ней, как Паша, лежавшая в постели (она была очень старая и больная), воскликнула:
