— Подождите еще минутку, — кричит он. — Вы мистер Левша Фип?
— Так мне сказала мама, — признаюсь я.
— Оскар направил меня сюда, — хрипит он. — Это очень важно.
— Кто вы? — спрашиваю я.
— Вы читаете по-английски? Вот моя карточка — не сгибайте ее, — говорит старина.
Я беру карточку и читаю имя.
— Это что, шутка? — спрашиваю я. — Во-первых, вы не негр, а во-вторых, что такое тауматург — это какой-то мануальный терапевт?
Он слегка кланяется и улыбается.
— Признаюсь, все это немного необычно, — говорит он мне. — Но, видите ли, тауматург — это маг. И черное искусство действительно очень подходящее название.
— У меня нет времени смотреть карточные фокусы, — отвечаю я. — Так что, если позволите, я пойду в дом и подою козу.
Он поднимает руку, и я вижу, как его темно-красные глаза снова смотрят на меня.
— Не будьте дураком, — говорит он очень мягким голосом, как бормашина дантиста. — Я не фокусник. Я колдун. Воскреситель. Чародей. Геомансер.
— Обзываться бесполезно, приятель, — говорю я ему.
Но я действительно впечатлен. В коридоре темно, а передо мной стоит старик с горящими красными глазами и длинными тощими когтями, цепляющимися за мое пальто.
— Я хочу купить ваш ковер, — шепчет он.
— Что, еще один?
— Поверьте, для меня очень важно получить его. Мне это нужно, и я готов хорошо заплатить. Я предлагаю пятьсот долларов.
— Пятьсот…
— Тогда тысячу. Деньги не имеют значения. Тысячу долларов за ковер!
— Братья Нельсон должны меня видеть, — шепчу я. — Я могу стать звездным продавцом.
Но я быстро прикидываю. Сначала Оскар хочет выкупить его, а потом этот представитель черного искусства. Может быть, они оба сумасшедшие. И снова — Оскар говорит толпе, что этот ковер завернут и отправлен, и никто его не видит. Он говорит, что миссис Бобо Щупс платит большие деньги за свои вещи. Может быть, ковер стоит денег. Может быть, это стоит намного больше.
Я думаю о золоте и драгоценностях, которые могут быть спрятаны в нем. Я думаю о Клеопатре. А потом я поворачиваюсь к магу и качаю головой.
— Нет, я не продаю этот ковер, — говорю я ему.
— Две тысячи, — шипит он.
— Нет.
На этот раз мне очень трудно сказать «нет». Две тысячи — очень убедительный аргумент, и его два глаза тоже вполне убедительны. Они смотрят на меня, и когда они смотрят на ковер, они голодны.
— Приходите в другой раз, — с трудом выговариваю я. — Я должен все обдумать.
— Хорошо, мистер Фип. Но черное искусство не должно быть сорвано, я предупреждаю вас! Рано или поздно я получу этот ковер.
