— Вам это не понравится, — говорит Крошка Тим, дергая себя за бороду. И когда мы добираемся до дорожки, судье Донглпутцеру это и правда совсем не нравится. Пока полицейский смотрит, он дает Крошке Тиму шар. Я расставляю кегли. И Крошка Тим бросает. Сначала все вроде в порядке. Донглепутцер не может поверить в то, как Тим легко сбивает кегли. Затем я слышу грохот.
— Как насчет того, чтобы остановиться? — спрашиваю я.
Донглепутцер качает головой.
— Я должен это увидеть, — стонет он. Я пожимаю плечами. Крошка Тим бросает новый шар. Рычит гром.
Ну и что толку? Все, что я могу сказать, это то, что десять минут спустя Донглпутцер пытается выбраться из комнаты, когда молния отскакивает от потолка и крыша полицейского спортзала трещит, как яичная скорлупа.
— Помогите! — кричит блондинка.
— Блюб-блюб, — булькает гном, уходя под воду.
— Святые угодники! — орет полицейский.
— Шесть месяцев за хулиганство, — стонет судья Донглпутцер.
Мне повезло, что мы с Тимом оказались в одной камере в ту ночь. К счастью для меня, у гнома хороший аппетит. Иначе он никогда не смог бы проглотить всю грязь, которая там была, не говоря уже о трех фунтах цемента.
Но он справляется. Уже почти шесть утра, когда он наконец находит достаточно большую дыру в дне камеры и вылезает наружу. Он ползет по коридору к кабинету надзирателя и умудряется стащить ключи со стола. Потом отползает назад.
Я открываю камеру, и мы совершаем быстрый и дерзкий побег. Этот побег не кончится, пока мы не сядем в машину и не выедем из города. Прежде чем уйти, я останавливаюсь только для одного — звоню Болтуну Горилле по телефону и вытаскиваю его из постели.
— Насчет этой тысячи баксов, — говорю ему, — я все еще утверждаю, что мой Чудо в маске победил, и ты мне должен.
— Я ничего тебе не должен, Фип! — рычит Болтун, а потом смеется. — Потому что матч прервался из-за дождя.
Я произнес несколько грубых ругательств, но ничего не могу поделать — кроме как убраться из города до того, как начнется жара. Что я и делаю. Мы добираемся до Кэтскилла после полудня. Я сбрасываю крошку Тима с заднего сиденья.
— Ну и что теперь? — спрашивает он меня.
— Помоги мне с консервами, — говорю я ему. — Притащи их сюда, в ваш частный боулинг. Мне нужно что-нибудь поесть в следующие 363 дня.
— Ты остаешься здесь? — спрашивает он.
— Где же еще? В городе для меня жарко, и ты не сможешь вернуться к своим маленьким приятелям до 30 апреля. Мы могли бы жить здесь вместе. Тогда никто из нас не попадет в беду. Мы совсем одни здесь, в боулинге на вершине горы, и я надеюсь, что так и будет.
