— Честно говоря, я не собирался красть цилиндр.
— Я скажу, что нет, — отвечает Оскар. — И ты ничего не скажешь о нашем друге-изобретателе. Ты будешь вести себя очень тихо, пока я не решу, что мне делать с этим маленьким дельцом.
Так что пока Оскар сидит и пытается решить, что делать с его мелким дельцом, я сижу и пытаюсь решить, что делать с моим мелким транжирой. Потому что у меня сегодня вечером свидание с любимой певицей, и я до сих пор не знаю, где найти на это деньжат. Я не знаю, в какую сторону повернуть, но если это вас утешит, то и Оскар тоже. Он сидит и ворчит себе под нос, придумывая план за планом. Но в каждом что-то не то.
— А что, если я превращу тротуары в золото? Тротуары мне не принадлежат. Кроме того, Эмпайр-Стейт-Билдинг не работает — зачем мне делать деньги для Эла Смита? Конечно, у меня уже есть состояние прямо здесь, в магазине, но я должен найти способ получить больше. Мне нужно много вещей превратить в золото.
Каждый раз, когда делает замечание, Оскар потирает лысину. И он делает так много замечаний, что я думаю, лысина сотрется так, что у него не останется ничего выше лба через некоторое время. Но он настолько жаден, что ни один план, о котором он думает, не удовлетворит его. Вдруг он вздыхает и встает.
— Ну, может, мне стоит подумать еще немного, — зевает он. — В конце концов, у нас еще много времени. Цилиндр не убежит.
— Верно, — говорю я.
— О, я забыл! — кричит он. — Скорее, я должен запереть магазин! Со всем этим золотом я не хочу, чтобы сюда приходили клиенты.
Он бежит к двери, останавливаясь только для того, чтобы превратить крюк в золото, а затем продолжает свой веселый путь.
— И навесы лучше закрыть, — решает он. — Не хочу, чтобы сегодня кто-нибудь заглядывал в окна.
— Я сделаю это, — вызываюсь я.
— Хорошо.
Поэтому я выхожу наружу, пока Оскар ждет. Когда я проскальзываю мимо двери, я не поднимаю никаких навесов. Я просто поднимаю полы пальто и бегу по улице. Потому что Оскар прав, когда говорит, что цилиндр не убежит. Он просто не думает, что я убегу и возьму цилиндр с собой. Что я и делаю, снимая вещь со стойки перед тем, как выйти, когда он поворачивается ко мне спиной. Так что теперь я очень быстро бегу ногами, и позади меня я слышу, как Оскар кричит фальцетом: «Стой, вор!»
Только это ни к чему хорошему не приводит. Потому что на такой улице, как та, где находится его магазин, этот возглас может издать практически любой прохожий. Я просто продолжаю бежать, держа цилиндр под пальто, и не останавливаюсь, пока не вбегаю в вестибюль дома, где живет моя подружка. Уже стемнело, и я не хочу опаздывать на свидание. Мое сердце бьется, как сверхурочная смена на оборонном заводе, но оно колотится еще быстрее, когда я подхожу к двери возлюбленной. Потому что я действительно липкий для этой девушки.
