— Так. — Он повернулся и выдавил кривую улыбку. — По-видимому, вы не единственная, кто путешествует с обманом. Мы думали, что знаем все вокруг. Но теперь, похоже, это не имеет значения. Если только мы не сможем быстро разобраться в проблеме.
Затем он отправился в носовую кабину. Он пробыл там весь этот день и следующий. Мужчины спали по очереди, и они мало разговаривали — как с бабушкой, так и друг с другом. Они проверяли и перепроверяли, ругали нехватку инструментов, ругали неприступный корпус привода, который они не могли сорвать или добраться до источника энергии. Хотя они видели отверстие порта.
Наконец они все же смогли добраться до привода, но инструменты остались мертвыми. Трансмиссия и подающий механизм были сняты. Это было на третий день, последний.
Затем они вернулись в кабину со своими микрометрами, своими контрольно-измерительными приборами и чувствительными зондами и сели, пока Джо Сондерс шагал по узкому проходу между койками.
— Ну, похоже, вот и все, — сказал он. — Мы больше ничего не можем сделать.
Никто ничего не сказал. Никто, кроме бабушки.
— Ради бога! — пробормотала она. — Я почти закончила набор салфеток. — Она склонила голову. — Вы, парни, уверены, что все испробовали?
— Конечно, мы уверены, — Сондерс сжал кулаки. — Вы думаете, мы хотим остаться здесь и умереть?
— Но двигатель работает. Я слышу это.
— Он работает, да. Но трансмиссия — индукционные катушки — о, какой в этом толк? — Сондерс повернулся на каблуках и остановился.
— Эй, — крикнул он. — Куда это вы собрались?
— Хочу взглянуть сама, — сказала бабушка Перкинс. — Хочешь пойти со мной?
Через полчаса они взлетели.
— Вот как все было, — сказал мне Сондерс, открывая свою восьмую бутылку пива. — Через полчаса мы уже были в пути. И у нас не было никаких проблем в течение целых девяти дней. Конечно, большинство парней заговорили об отставке, как только мы вернулись, и у меня тоже есть сильное желание сдать свою карточку. Никто из нас не мог смотреть в глаза бабушке Перкинс. Но я должен был пожать ей руку. Она просто сидела там, вязала большую часть времени, потому что начала какую-то новую вышивку, и утверждала, что она не могла бы сделать это правильно, пока плавала.
— Давай все проясним, — сказал я. — Ты хочешь сказать, что она починила космический двигатель для вас?
— Конечно, она это сделала. И именно это самое ужасное. Если об этом когда-нибудь узнают, мы будем посмешищем для всего научного мира.
