Стол стоял вплотную к окну, которое выходило прямо на тротуар и улицу. Шальнев оперся локтем о подоконник и оглядел тротуары, по которым шли на работу и учебу люди, входя и выходя из луж слабого света, падавшего от старых фонарей. Желудок Шальнева скрутило в узел, но он был полон решимости позволить Дмитрию вести его. Он попытался успокоиться. Он должен был это сделать.
Федоров тем временем выпил почти половину бутылки, прежде чем опустить ее.
− Что здесь происходит? − Сказал Андрей.
Федоров все еще делал свой последний глоток. Затем он кивнул.
− Ладно, − сказал он. − Насколько сильно ты хочешь знать, что здесь происходит?
− С той минуты, как я вошел в твою комнату, − сказал Андрей, − все изменилось. До этого я мог бы развернуться и вернуться домой следующим автобусом без каких-либо проблем. Теперь это будет проблемой.
− Ну, это будет проблемой, если ты тоже останешься, − сказал Федоров. − Это одна из тех вещей, когда если ты попадаешь внутрь, то попадаешь по самые ноздри.
− Я не могу приехать домой и рассказать матери Муравьевой, от чего я ушел.
− Черт возьми, не говори ей. Ты мог бы сообщить об этом хотя бы Борису Пительникову и уехать с чистой совестью.
− Ты можешь это сделать сам, − неожиданно резко сказал Андрей. Внезапно он разозлился, а не оцепенел. Интуиция подсказывала ему кое-что еще. Лучше сначала выслушать Федорова. Ему лучше выслушать его, пока здравый смысл не привел его в беду в регионе, где явно не хватало здравого смысла и где политические игры велись в соответствии с динамикой, которую он лишь смутно понимал. Как бы ему это не нравилось, он должен был слушать Федорова - по крайней мере, какое-то время.
− Я не собираюсь уехать без результатов, − сказал Андрей.
Федоров пожал плечами. Пот снова блестел у него на лбу, когда он полез в карман за сигаретами. Он закурил одну и положил на стол пачку сигарет и красную пластиковую зажигалку "Бик". Здесь разрешалось курить и сигаретный дым парил в воздухе, медленно выплывая из окна в темноту, где становился частью утреннего дыхания, сливаясь со зловонием от автомобильных выхлопов и горящих свалок. Федоров посмотрел на Шальнева.
− Я сменил работу, − сказал он. − Только не с государством, никаких льгот, никакой выслуги лет, никакого страхового полиса, никакой медицинской страховки, никакой пенсионной программы. Я свободен.
− Когда это случилось?
− Почти два года назад.
− Твой выбор?
− Абсолютно.
Большим пальцем руки, державшей сигарету, он смахнул пот со лба. Глоток пива, затяжка сигаретой.
