Я остался ночевать в яранге Ульвургына в ожидании приезда дочери Тнечейгуна. Мне нужно было ее увидеть, но в то же время пора было возвращаться на культбазу. Я знал, что оставшиеся дети будут очень волноваться.
Я поделился своими мыслями с Ульвургыном. Он подумал, закурил и сейчас же решил послать человека на культбазу. И когда в сенцах яранги послышался голос парня, Ульвургын крикнул ему:
- Скажи там, что все благополучно!
- Эгей! - ответил парень.
- Скажи: девочки дома! Пьют чай! Рассказывают, как жили в школе. Их слушает много людей. Завтра мы все вместе приедем на кульбач. Ну, тагам! (поезжай!) - выкрикивал Ульвургын свой наказ.
"Сколько новых переживаний внесла школа! - невольно думал я. - Сколько людей, думы которых ежедневно, ежечасно связаны со школой, появилось на Чукотской земле! До революции мысль о школе не могла прийти в голову чукче-охотнику. На всем побережье не было ни одного грамотного человека".
Долго тянулась ночь в душной яранге Ульвургына. Хотелось скорей на культбазу. А дети рвались оттуда сюда. Им были милы и дороги эти грязные родные яранги.
На следующий день, едва я проснулся, Ульвургын сообщил:
- Вээмнеут - девочка-беглянка - уже приехала.
Ульвургын сидел голый и, напившись чаю, нарезал тонкие ремешки из тюленьей кожи. Он пользовался каждой свободной минутой для работ по хозяйству, ибо все свое время уделял главным образом школе. Ульвургын предложил мне завтрак: мороженое сырое моржовое мясо. Я не мог заставить себя съесть этот завтрак. Отказаться - значит обидеть гостеприимного хозяина. Пришлось выдумать болезнь желудка. Ульвургын охотно согласился с тем, что я не привык есть моржовое мясо, но тому, что от него может заболеть живот, не поверил. Он даже засмеялся по поводу моего такого объяснения. Выражение лица его говорило: "Взрослый ты человек, а говоришь глупости".
- Ну, ничего. Вот чай можно. И вот кав-кав, - сказал он.
Кав-кав - это пресные лепешки из пшеничной муки на тюленьем жиру. Нельзя сказать, что кав-кав вкусный, но есть его было можно. Единственный недостаток кав-кав - отсутствие в нем соли, как и во всякой чукотской пище.
После завтрака мы отправились к Тнечейгуну. Когда мы вошли в полог, беглянка сидела в углу и что-то шила. Увидев нас, она очень смутилась и, опустив голову, еще усердней заработала иглой.
- Вээмнеут торбаза себе шьет? - спросил Ульвургын и развалился на мехах, добродушно посмеиваясь. - Ей надо крепкие торбаза, потому что убегать из таньгиной яранги в плохих торбазах трудно, - насмешливо говорил он.
