Чукотка | страница 66
Тает-Хема смутилась и после короткого молчания спросила:
- Можно так хотеть? Можно домой поехать?
- Конечно.
- Я хочу! Я! Я! И я! - послышалось со всех сторон.
- А вы разве забыли, я вам говорил, что по одному не надо ездить? Надо всем ехать, когда вы все захотите.
Ученик Таграй слушал наш разговор молча; потом он выступил вперед и хмуро заявил:
- Мы все хотим!
Тает-Хема помчалась в школу. Она быстро сообщила новость, и школьники незамедлительно явились ко мне, чтобы услышать столь приятную весть своими ушами.
Был конец декабря. Короткий день клонился к ночи. Нужно было предпринять какие-то срочные меры и организовать немедленную помощь убежавшим в горы девочкам. Я опасался за них, так как на небе сгущались облака и это не предвещало ничего хорошего. Я попросил, чтобы мне приготовили лучшую упряжку собак, и, захватив теплую одежду для девочек, решил догнать их, одеть и довезти до стойбища.
Все школьники пришли в ужас. Погоня за человеком представлялась им чем-то нехорошим.
Дети с возбужденными лицами что-то обсуждали, собравшись все в одну комнату. Но когда к ним подошла учительница, разговор прекратился. Девочки стали плакать. Желая их успокоить, Таня погладила Тает-Хему по голове.
Девочка моментально поднялась и выбежала из комнаты. Вслед за ней ринулась вся толпа взволнованных детей.
Таня прибежала за мной. Сильно волнуясь, она сообщила мне о тяжелом настроении школьников.
Подъехав на нарте к школе и зайдя в класс, я спросил детей:
- Кто из вас хочет со мной поехать?
Молчание.
- Мне нужно догнать девочек, одеть... и довезти их до стойбища. Ведь им холодно в школьной одежде?
- Да, холодно. А ты хочешь им дать теплую одежду и на собаках отвезти в яранги?
- Да, да! Ну, так кто же хочет ехать?
Дети повеселели. Хмурь сошла с лиц. Но никто не изъявил согласия участвовать в этой, по их мнению, недостойной "настоящего человека" погоне. Они как будто не находили в моем намерении ничего плохого, но самим принимать участие в погоне не хотелось.
- Нет, ты сам поезжай! Мы здесь будем. Ты таньг, а мы чукчи. Тебе можно, а нам нельзя, - сказал Таграй.
На нарте с остолом* в руках сидел Лятуге. Наше намерение ему тоже казалось нехорошим: зачем гнаться за детьми? Раз они ушли, обязательно придут домой. Лятуге ехал по обязанности. Кивком головы он приглашал меня садиться.
[Остол - палка с железным наконечником, тормоз.]
Двенадцать собак рванули нарту, и мы помчались. Беглянок уже не было видно, их и след простыл. Но Лятуге знал, куда ехать. Вероятно, Лятуге никогда не гнался так и за белым медведем. Он стучал о нарту остолом, мычал на собак, и они летели стрелой. Нарта мчалась все быстрей и быстрей. Через сорок минут мы проскакали двенадцать километров и прибыли в стойбище, так и не догнав девочек.