В разговоре мы не заметили, как миновали отвесные скалы. Вдали под склоном горы показалось чукотское стойбище. Вельбот шел уже вдоль пологого берега. На пути стали попадаться льдины, и эскимосы решили повернуть обратно.
Высадившись на берег, мы распрощались с ними и направились дальше пешком.
Прошли шагов триста, как вдруг услышали крик:
- Э-гей! Э-гей!
Размахивая торбазами, нас догонял молодой эскимос.
Парень подбежал, запыхавшись. Подавая нашей учительнице торбаза и показывая на ее европейскую обувь, он сказал:
- Наши женщины на вельботе... Пешком ты плохо!
Действительно, по морской гальке очень тяжело ходить в нашей обуви, и эскимосские женщины решили помочь учительнице. Одна эскимоска сняла с себя торбаза и послала ей.
Таня до крайности растрогалась таким неожиданным вниманием со стороны эскимоски. Она села на гальку и, быстро сняв свои ботинки, вручила их эскимосу.
- А эти отдай ей.
Вскоре мы подошли к стойбищу. Здесь стояли три шатрообразные яранги, затерянные среди широкого простора. По одну сторону - море, уже закрытое льдами, по другую - серая, мокрая тундра.
- Совсем иной мир, - думает вслух наша Таня. - Окраина мира.
Она идет по берегу моря; легкий ветерок шевелит ее вьющиеся каштановые волосы; карие глаза задумчиво смотрят на совершенно необычную для нее северную природу; за спиной рюкзак, в руках - синий берет. Что думает эта девушка, глядя на голую и, кажется ей, безжизненную землю? Неприглядная картина. Но Таня храбрится и бодрой поступью шагает в новой обуви, придуманной в этой стране.
Из стойбища донеслись крики:
- Таньгыт, таньгыт пыкиргыт!*
[Белолицые, белолицые пришли!]
Неприветливо встретила нас стая псов.
- Сколько собак! - восторженно вскрикнула Таня.
Здесь, на стыке моря с тундрой, живут охотники на морского зверя и пушистого песца.
Все жители выбежали из своих жилищ.
По-русски никто не говорит, и разговор вести приходится мне.
Наступают сумерки. Тянет легкий норд, становится холодно. Мы разбили на берегу моря свою палатку, накачали примус и, сидя на корточках, ждем горячего чая. Всем не столько хочется пить, сколько обогреться.
Я предлагаю пойти к чукчам в ярангу, но товарищи мнутся: их пугает грязь, духота и запах тюленьего жира.
За свои прежние зимовки я свыкся с чукотским бытом и теперь стараюсь воздействовать на товарищей. В качестве аргумента привожу, что в таких ярангах останавливался даже сам Амундсен.
- Когда же он приезжал сюда? - спросила Таня.
