Тарелка моя почти пуста, я даже еще не начала есть. Брокколи и помидоры – вот все, на что я могу смотреть без содрогания.
– Я плотно позавтракала, мам, – говорю я, – но стол, как всегда, красотища, спасибо.
Беру себя в руки и ем. Вернее, пытаюсь. Мама, которая правда прекрасно готовит (про веганскую подливку забудем), при всякой возможности собирает нас на воскресный обед, и мы это обожаем. Но сегодня, как и несколько последних недель, аппетита у меня нет.
Киара смотрит на мою тарелку, потом на меня. Она беспокоится. Они с мамой переглядываются, и что-то подсказывает мне, что Киара уже проболталась ей про клуб «P. S. Я люблю тебя».
– Я в порядке, – воинственно заявляю я и в доказательство своей стабильности запихиваю в рот целое соцветие брокколи.
– С чего это ты? – удивляется Джек.
Рот у меня набит, ответить я не могу, но глаза закатить с выражением отчаяния способна.
Джек поворачивается к маме:
– Что такое с Холли? С чего это она притворяется, что в порядке?
Я бурчу что-то невнятное, стараясь дожевать поскорей, чтобы прекратить этот разговор.
– У Холли все отлично, – спокойно говорит мама.
Но тут включается Киара и дает быстрый мощный залп:
– Женщина, которая умерла от рака, организовала клуб «P. S. Я люблю тебя» для людей, умирающих от неизлечимых болезней, и они хотят, чтобы Холли помогла им написать письма тем, кого они любят. – По ее лицу видно, с каким облегчением она освободилась от этой информации и как боится того, к чему ее выходка приведет.
Едва не подавившись, я проглатываю наконец свою брокколи.
– Да блин же горелый, Киара!
– Извини, но мне пришлось! – Киара вскидывает руки, словно бы защищаясь.
Дети хохочут над моим лексиконом.
– Прости, Эбби, – хрипло говорю я их маме и откашливаюсь. – Парни, я в порядке. Правда. Давайте-ка сменим тему.
Мэтью с осуждением смотрит на свою болтушку-жену. Киара совсем сникает.
– Так ты будешь помогать этим людям с письмами? – спрашивает Деклан.
– Не хочу это обсуждать, – заявляю я, отрезая дольку от помидора.
– С кем? С ними или с нами? – уточняет Джек.
– Ни с кем!
– Значит, ты им не поможешь? – включается мама.
– Нет!
Она кивает с совершенно непроницаемым лицом.
Мы молча жуем.
Я ненавижу, когда у нее это непроницаемое лицо.
– А что, ты считаешь, что я должна? – сдаюсь я.
Все за столом, за исключением мальчишек и Эбби, которая слишком умна, чтобы влезать, отвечают одновременно и так, что ни единого слова не разберешь.
– Я вообще-то маму спросила.
