– Почему нет?
Джулиано понравился его портрет, даже заказал отдельно такой же. Всем нравилось, кроме Леонардо. Но сейчас Сандро почувствовал, что приятель прав, по сути прав, а не по исполнению. Написано великолепно, но картина демонстрация самого заказчика и его дружбы с Медичи, а не поклонения волхвов божественному младенцу. Но признавать правоту да Винчи не хотелось, Боттичелли столько сил вложил в этот шедевр.
– А как надо?
– Не знаю… как-то не так…
На том разговор и закончился, Флоренция пришла от картины Боттичелли в восторг, Медичи тоже понравилось. И критика Леонардо забылась, тем более ее никто, кроме Боттичелли, не слышал. Все знали, что Леонардо критикует приятеля, недолюбливает его творчество, но он никогда не делал это открыто, только наедине, словно щадя чувства Сандро.
Но вопрос «как надо?» остался. Чтобы разрешить его, Леонардо поставил в уступленной ему комнате палаццо на виа Ларго большой картон и принялся делать наброски. Картон значительно меньше возможной картины, которую, впрочем, ему никто и не заказывал, и это лишь эскиз…
Он работал так увлеченно, что не услышал тихонько отворившуюся дверь. Когда повернул голову, Лоренцо Медичи уже стоял, разглядывая картон.
Некоторое время Великолепный смотрел молча, потом поинтересовался:
– Поклонение?
Леонардо кивнул, напряженно вглядываясь в его лицо.
– Кто-то заказал?
– Нет, для себя.
– Поклонение как потрясение, а не парадное шествие с дарами?
Лоренцо Великолепный настолько точно передал словами то, что пытался изобразить Леонардо, что художник не нашел что ответить, снова кивнув.
А длинные пальцы Великолепного уже перебирали листы с набросками. Лицо старика – потрясенное, недоверчивое, но не явлению он не верит, а собственному счастью. За что ж ему такое – увидеть Спасителя во младенчестве, приветствовать от лица истосковавшихся в ожидании людей. Должен прийти Спаситель, а явился Младенец. И радость и… опасение, ведь Спасителю предстоит человеческую жизнь прожить.
Сомневающийся… даже за подбородок рукой взялся, на лице читается: так-то оно так, да…
И поверивший и павший ниц перед Мессией… И даже поднятый вверх указательный палец одного из участников… Иоанна Крестителя? Так не могло быть его там. Но позже Леонардо много раз повторит этот жест именно у Иоанна Крестителя.
Лист за листом, набросок за наброском…
Леонардо почему-то подумал, что у Великолепного длинная кисть с широкой ладонью. Флорентийцы убеждены, что это признак обманщика, мошенника. Интересно, знает ли об этом сам Медичи?
