Но обязательно скажет! Брат прав, нужно еще день потерпеть и ночь продержаться. Завтра эти чертовы гости уедут из Флоренции и, прежде чем Великолепный начнет громить Пацци, Джулиано расскажет ему об Оретте и будущем сыне. Пусть громит их тоже!
От этой мысли стало почти весело. Огромный камень свалился с души, завтра все изменится, ему больше не нужно будет ничего скрывать от самых родных людей, не нужно отводить взгляд, прятаться. Они обидятся, но простят потому, что любят сына и брата, даже такого, который обманщик.
А через месяц он станет отцом, мать и брат, увидев своего внука и племянника, растают окончательно и примут в семью Оретту, независимо от ее имени.
Оставалось только пережить этот день…
Собор и площадь перед ним начали заполняться людьми. Не каждый день выпадает праздничная месса кардинала, многих интересовал сам Риарио – уж слишком молод. Каково будет?
Меньше всего сама месса интересовала заговорщиков.
– Где этот чертов ублюдок?! – прошипел Сальвиати, обнаружив, что Бернардо Бандини до сих пор не пришел.
– У какой-нибудь шлюхи! – фыркнул Якопо Браччолини.
– Так вытащи его из постели и приведи сюда!
– Я ему страж или воспитатель? – Лицо Браччолини даже перекосило от злости.
Ответом был пристальный взгляд архиепископа, этого оказалось достаточно, чтобы секретарь юного кардинала Риарио отправился выполнять приказ.
Сальвиати недовольно покосился в его сторону. Завидует Бандини? Пусть завидует, после завершения задуманного их нужно столкнуть между собой, чтобы уничтожили друг друга. Бешеного Франческо Пацци уничтожит его дядя, а самого Якопо… там будет видно. Если, конечно, толпа не убьет исполнителей прямо там. Хорошо бы…
Сальвиати всегда говорил, что священники куда надежней мирян в таком деле, как нынешнее, надежней даже кондотьеров.
Кто мог подумать, что железный, невозмутимый Монтесекко вдруг откажется выполнять договоренности? Сначала он начал сомневаться, когда познакомился с Медичи – попал под обаяние Великолепного. Якопо Пацци удалось убедить знаменитого кондотьера, что это обаяние сродни дьявольскому. Поверил, сомнения забыл, согласился убить Лоренцо, правда, требовал, чтобы остальную семью не трогали. Ему обещали, но выполнять обещанное никто не собирался. В этом архиепископ был согласен с папой Сикстом – если оставить хоть одного Медичи, они возродятся, как тысячеголовая гидра.
И вдруг вчера такой каприз: я готов убить на пиру, но только не в церкви! Франческо Пацци был готов вцепиться Монтесекко в горло, но Сальвиати спокойно предложил замену. Глупец, какая разница, где убивать? Разве мало правителей убито именно там?
