где все необходимое собрано на нескольких квадратных метрах, или его личная комната в ателье на Рю де Севр, сделанная намеренно настолько маленькой, чтобы люди чувствовали себя неуютно и быстрее завершали встречу, – архитектура не просто оформляет определенные домашние ритуалы, но и сама устанавливает их. Неслучайно Ле Корбюзье находился под сильным влиянием монастырской архитектуры Афона, где он провел три месяца, или монастыря Галуццо, где, как мы увидели, архитектура – это четкая схема повседневных ритуалов. Сам Абсалон специально прожил какое-то время в здании, спроектированном Ле Корбюзье (в доме Липшица), и его формы часто буквально отсылают к пуризму раннего Корба. Но в отличие от швейцарского архитектора, Абсалон не проектировал свою жилую архитектуру для масс: он настаивал, что его жилые ячейки предназначались только для него самого, а не для других.
Шесть маленьких домов Абсалона были предназначены для разных городов, куда он приезжал бы работать. Прямо перед скоропостижной смертью он решил провести остаток дней в этих жилых ячейках, превратив саму свою жизнь, а не только спроектированные им объекты, в предмет искусства. В них присутствует основополагающий аспект аскетизма, представляющий собой практику постоянной концентрации на себе, а не на чем-то, что может быть навязано другим. Все, что осталось от этого проекта, – это сами прототипы, которые выставляют сегодня в музеях и галереях как арт-объекты, искажая тем самым их первоначальный замысел.
Каждый дом Абсалона был спроектирован с учетом тела своего автора и был достаточного размера для него самого и редкого посетителя. В этих пространствах Абсалон хотел практически полностью отказаться от вещей и свести к минимуму необходимое для поддержания жизни. Всю мебель планировалось встроить в стены. Однако эти дома не проектировались как функциональные, легкообживаемые пространства. Напротив, Абсалон рассматривал их как средства, строго дисциплинирующие его существование. Они вынуждали его не только отказаться от всего, кроме минимума, но и жить в одиночестве, радикально контрастируя с принятыми социальными нормами (пара, семья). Абсалон видел в этих домах акт абсолютной самодисциплины, направленный не на желание, которое стало фетишем культуры потребления, а на его противоположность – воздержание. При этом он понимал воздержанность не как форму карательной дисциплины, но как способ придать форму избранному им образу жизни. Таким образом, его проект говорит нечто чрезвычайно важное о самоорганизации, а именно о возросшей роли правил и норм. В противоположность поверхностному романтизму самоорганизации, так популярному среди архитекторов и дизайнеров, требуется много усилия и самодисциплины, чтобы реально выйти за пределы существующего социального порядка. Показывая как-то свои дома во время лекции, Абсалон заявил: «Я не могу представить себе жизнь без структуры. Я уверен, что я должен создать новые правила, чтобы уйти от старых правил. Это своеобразная жизненная технология. Создавать новые правила, несмотря на то, что это может ограничить тебя. Создание ограничений для самого себя, я думаю, – это наилучший путь; я не вижу никакого другого способа»
