Через десять минут мы снова двинулись в путь. С осторожностью обошли отверстие шахты в полу – и ступили на неизведанную территорию.
Углубившись в противоположную часть коридора футов на сто, мы заметили резкие перемены: стены стали вогнутыми, а сам коридор заметно расширился и теперь напоминал туннель; кроме того, появилось ощущение, будто мы постоянно поднимаемся в гору. Было очевидно, что здесь поработали с особым тщанием, стараясь придать месту более величественный вид. Похоже, мы действительно приближались к самому сердцу этого невообразимого церемониального комплекса.
Пьер по-прежнему снимал, но говорил я мало: лишь обратил внимание на изменения и предположил, что уклон вверх имеет эмоциональное значение и символизирует духовный подъем. Я не знал, правда это или нет; возможно, никакого высокого смысла тут не было, просто строители промахнулись с расчетами. Но красиво говорить на камеру – это моя работа (как минимум одна из ее составляющих).
Однако большую часть времени я молчал. Внезапно что-то изменилось. Воздух стал заметно свежее, а стены с обеих сторон исчезли.
– Пришли, – сказал я. – Включаем свет.
За моей спиной один за другим вспыхивали лучи фонариков.
Воцарилась мертвая тишина.
– Бог ты мой! – ахнула Джемма.
Мы медленно разбрелись в разные стороны.
Это была самая огромная комната из всех. Сначала мы вообще не видели стен: мощности фонариков не хватало, чтобы пробиться сквозь плотную черную пелену. Но вскоре, по мере того как лучи света отвоевывали у темноты все новые куски пространства, стало очевидно, что это идеально круглое помещение с куполом вместо потолка.
В центре возвышался трехфутовый куб, вытесанный явно не из местной породы, а из какого-то другого, более твердого камня. Когда я впервые столкнулся с кубическими пьедесталами и пирамидами, меня удивила их геометрическая точность, но то, что предстало перед моими глазами теперь, выглядело просто совершенством. И как будто одного куба было недостаточно, чтобы мы потеряли дар речи, сверху на нем стояла… нет, не статуя многорукого бога, которую так подробно описывал Кинкейд.
А сфера. Тоже из камня и тоже совершенная. По моим подсчетам (в качестве эталона измерения был взят Пьер, который приблизился, чтобы снять это чудо во всей красе), в диаметре она достигала не меньше двенадцати футов.
– Разрази меня гром, – пробормотал Кен.
Пока мы ходили вокруг, он стоял, задрав голову.
– Да уж! – кивнул я.
– Ты раньше такое видел?
