Нас разделяла всего пара футов, к тому же Джемма отчаянно цеплялась за камни, поэтому не успела как следует разогнаться, и тем не менее ощущение было такое, будто в меня врезался поезд: из легких вышибло весь воздух, а правую сторону поясницы разорвало от боли.
Как ни странно, у меня хватило сил не разжать руки, когда Джемма на полном ходу вписалась в пространство между мною и стеной.
Она тут же схватилась за какой-то выступ, так что ее вес я чувствовал всего несколько секунд.
Так мы с нею и повисли.
Я ощущал жар ее кожи, видел капельки пота, проступившие под собранными в хвостик волосами… И думал, что сейчас оглохну от ударов собственного сердца.
– Черт! – заорала Молли. – Вы там живы?
– Мы в порядке, да. То есть я в порядке, – ответил я не совсем твердым голосом. – Эй, Джемма, ты как? Давай больше не будем так делать, ладно?
– Я нормально, – отозвалась Джемма, рассматривая длинную царапину на предплечье, которая на глазах набухала кровью. Голос у нашей журналистки дрожал еще больше моего. – Вот черт, охренеть.
– Отлично сказано, – улыбнулся я. – Я ошибался насчет качества твоего слога, беру свои слова обратно.
Джемма бодро полезла наверх.
Пьер наблюдал за нами со скучающим видом.
– Ну что, готовы продолжать?
И мы возобновили наше восхождение.
Минут через десять Пьер снова к нам повернулся:
– Нолан?
– Да?
– Видишь небольшие выступы справа от меня?
– Вижу, и что?
– Я сейчас перебираюсь туда. Молл, Фезер и Джемма – вы за мной, а Нолан продолжает лезть наверх один.
– Это еще зачем?
– Тогда я смогу снять, как ты приближаешься к пещере.
– Пьер, прекращай…
– Да твою ж мать, делай, как он говорит, и не вякай! – взорвался Кен. – У меня уже руки отваливаются. И если эта хреновина наверху окажется просто щелкой в стене, ты мне до конца жизни выпивку покупать будешь, ясно?
Я подождал, пока остальные отползут вправо. Эти выступы выглядели не особо надежными – дюймов восемнадцать в глубину и довольно покатые, и девушки вцепились в них мертвой хваткой. Увидев, как Джемма вжалась в стену и закрыла глаза, я понял, что вся эта история ее порядком вымотала.
Пьер же аккуратно извлек из недр рюкзака камеру, взял ее в левую руку и, держась за стену одной правой, навел на меня.
– Начали!
Эти последние тридцать футов дались мне легко. Во-первых, я уже видел цель, а во-вторых, Пьер снова оказался прав: эта часть стены была вогнутой, так что ползти по ней не составляло особого труда. И все же, памятуя о непостоянном характере моей счастливой звезды, я не спешил радоваться и проделал остаток пути, ни на миг не теряя бдительности.
