Естественно, ничего не нашли.
— Мы ничего не пытались провести с собой, — сказал, смеясь, Джими, — ведь всё, что нам может понадобиться, можно найти здесь, в Америке!
— А что отель?
— Слушай, вот что я тебе скажу, мы заехали, знаешь, прямо в отель «5–я авеню» и я понял, по тому как на нас посмотрели этот клерк и управляющий, что ничего хорошего нам не ждать.
— Это был один из тех экзотических отелей, где тратят уйму капусты на оформление вестибюля, чтобы поразить клиента. Ковёр на полу был так толст, что казалось, идёшь по облаку. Залы с зеркальными стенами, просто музей какой–то. А на самом деле это механизм по исполнению любой твоей прихоти, за деньги, конечно. Но, как оказалось, это всё не для таких кошаков, как мы. Мы не продержались там и полутора дней.
Дальше всё шло, как по–написанному. Владельцы отелей решили, что принимать рок–музыкантов слишком расточительно и вернулись к старому испытанному трюку. Ваш заказ по телефону принимается с заоблачной вежливостью, но затем вам говорят, что произошла досадная ошибка, и ваши номера были уже забронированы ранее и никаких других свободных номеров нет. Вот стандартная схема, по которой вам сообщают, чтобы вы убирались ко всем чертям.
Почему это так беспокоило Джими? Он не раз мне говорил, что отели — это Америка в миниатюре, и он чувствовал, что ему бы с радостью сказали «убраться ко всем чертям» из американской рок–музыки.
Поэтому Час Чандлер и был вынужден забрать Джими в Англию, и не только потому, что это его территория, где он всех знал и мог раскрутить Джими, но и потому, что в те годы Англия была более восприимчива к новой музыке и там не было предубеждения к чёрным музыкантам. Для Джими Монтерей — это попытка прорваться чёрному музыканту на поле, принадлежащее исключительно белым, преимущественно из среднего класса музыкантам с их белой, также из среднего класса аудиторией хиппи. Джими не рассчитывал на то, что это станет началом его восхождения. Он считал это рискованным предприятием, требующим отчаянной смелости.
В Америке у чёрных исполнителей не могло быть такого концертного размаха как в Европе — им приходилось довольствоваться небольшими сценами с небольшой аудиторией. А значит и доступ к большим деньгам, какие собирали белые исполнители, им был закрыт. Старым блюзменам на своей родине было позволено только умирать в ужасающей нищете. Тем, кому повезло и их «открывали», получали всё, получали вдвойне, когда их «открывала» для себя Европа и европейские музыкальные агенты привозили их в Британию, где они могли предстать перед хорошо подготовленной в музыкальном смысле аудиторией. Молодое поколение чёрных исполнителей, играющих соул и ритм–и–блюз, редко было в состоянии позволить себе выступить где–нибудь, кроме как в небольших клубах, либо в немногочисленных театрах, ориентированных на чёрное население, таких как театр Аполло в Гарлеме. Даже в Европе чёрные музыканты считали за счастье сыграть на каком–нибудь местном фестивале, а не торчать всё время в ритм–и–блюзовых клубах, кабаре или на танцплощадках.
