Вскоре он вернулся в Англию, наполненный мыслями о Монике. Он позвонил ей в Германию и они долго говорили, оба понимая, что их связала вместе судьба. Прошло совсем немного времени и они встретились снова.
Один из знакомых Моники сказал, что собирается в Лондон по делам, и она решила ехать с ним.
Продолжим рассказ Моники:
— Я приехала в Лондон с ощущением, что здесь меня ждёт счастливая встреча. Этим же вечером мы с приятелем отправились в Speakeasy, добрались туда к полуночи оба голодные и уставшие.
— Мы ели и разговаривали. Вдруг я почувствовала, что кто–то стоит у меня за спиной. Я повернулась, это был Джими. Я задохнулась от волнения и прежде, чем я смогла что–либо сказать, он поднял меня на руки и поцеловал.
— Это всё было так неожиданно, я была смущена, но в объятиях Джими я почувствовала близость. Потом мы стояли и смотрели в глаза друг другу, казалось вечность, хотя я думаю, прошло всего несколько минут. Потом Джими сказал: «Я так ждал встречи с тобой, счастливее момента не было в моей жизни». Затем он увидел, что рядом со мной кто–то сидел и прошептал мне на ухо: «Это не твой парень?» Я рассмеялась и всё объяснила.
— В этот вечер мы много часов проговорили, держа друг друга за руки, узнавая друг о друге множество замечательных вещей.
Джими приятно удивило то, что я художница.
С этого момента и всё время пока Моника была в Лондоне, эти двое были неразлучны. Джими казалось, что наконец–то он мог быть счастлив, даже несмотря ни на какие другие неудачи.
Моника вернулась в Германию и стала писать чувственные и прекрасные портреты Джими, ей это нравилось, более того, она чувствовала, что может и должна перенести на полотно всю его внутреннюю красоту, которую, возможно, другие не замечали, и это бы духовно ещё более приблизило её к нему. В этом стремлении её поддерживала мать, которой часто приходилось ездить за холстом, красками и другими материалами для Моники, в то время как Моника работала почти непрерывно, часто ночами напролёт, не нарушая нахлынувшее на неё вдохновение. Ощущение восторга, всегда возникавшее, когда она писала портреты Джими.
— И затем, — продолжила рассказывать мне Моника, — я загорелась идеей вернуться в Лондон, снять там квартиру, где я бы могла писать и быть ближе к Джими, когда он приезжал бы в Англию. Так и случилось, он сам меня об этом попросил в письме, написал, что скоро приезжает, написал, чтобы я ехала в Лондон и сняла там для нас квартиру.
