— Разберемся, — подбодрил меня ночной гость.
И мы действительно неплохо со всем справились.
Шторы я задернула, чтобы случайно не привлечь внимание гвардейцев. Единственная свеча давала совсем немного света, но под чутким руководством опытного в таких делах Вира, дело пошло. А судя по тому, что в процессе смывания с него крови я насчитала еще три шрама, руководил княжич со знанием дела.
Раны оказалось две: серьезная, от стрелы угодившей в плечо, и неглубокий порез на правом боку. Когда исчез сдерживающий кровотечение лед, и по мускулистой груди заскользили алые ручейки, я ощутила легкую дурноту.
Не лучшее время для первого в жизни обморока…
Вирсайн, очевидно, подумал о том же, потому, старательно (и не слишком результативно) делая вид, что ему ни капельки не больно, попытался отвлечь меня разговором:
— Ты как здесь вообще оказалась? В прошлый раз, когда мне пришлось посетить эти края, вся территория Дома Синего Вереска пустовала. Не считая шастающих поблизости бандюг, разумеется.
Рука, вооруженная куском белоснежной некогда ткани, скользила по его груди, смывая алые дорожки. Редкие, случайные прикосновения к горячей коже отзывались дрожью. Если меня не подводят ощущения, обоюдной.
— Разрушенный замок отстроили, и я вернулась.
И сама не заметила, как рассказала ему про погибших родных и жизнь в доме Арлита.
Когда слова закончились, обнаружила, что головокружение ушло, раны чистые, а я опустилась на колени, прямо на пол, и аккуратно перевязываю порез на боку, снова подернутый прозрачной корочкой. Что поделаешь, никаких лекарств в замке нет.
А дальше начался настоящий кошмар. Зря я тихо радовалась, что стрелу из плеча он вытащил еще до того, как появился в моей кухне. Теперь оставшуюся от нее рану, жутко кровоточащую при малейшем касании, предстояло зашить. Мне предстояло! А этот… этот… этот самоубийца еще ухмыляется! Сквозь затуманившую взгляд боль, но все же…
— Не могу! — пискнула жалобно и в отчаянии уставилась на него снизу вверх.
Вир не впечатлился. Вот совсем!
— Брось, ты не сделаешь мне больно! У меня внутри лед.
Ну конечно! А то я не вижу, как стекленеют твои глаза при малейшем прикосновении, дыхание сбивается на шипение, а по смуглым щекам расползается болезненная серость.
Глубокий вдох. Надо срочно успокоиться.
— Как тебя зовут, льера Фиран? — сменил тактику княжич.
Я опустила дрожащую руку с иглой. Выдохнула, радуясь короткой отсрочке.
— Леона, — произнести собственное имя целиком не хватило бы сил.
