— Благодарю Бога, что мне удалось найти тебя, ты единственное, что осталось у меня во всём мире.
И далее, в том же духе. Он признался мне, как сильно любит меня, но я это не проглотила. Это было правдой, я — единственный оставшийся член его семьи, и он всегда точно знал, где меня найти. Но в то же время, именно он всегда избегал встречи со мной. Я уже почти допила свой коктейль, и на дне оставалось несколько капель, которые я пыталась с громким хлюпаньем втянуть трубочкой, как в этот момент он вдруг разразился потоками слёз. Что–то в таких случаях меня всегда обезоруживало, и весь следующий час я пыталась успокоить его, но теперь я почувствовала по отношению к нему отчуждение. Это был человек потерявший себя. Но это он дал мне жизнь. И я изо всех сил напряглась и произнесла, что–то несусветное, вроде: «И я тоже люблю тебя».
К нашему столику уже подходило три разных официанта, и когда подошёл ещё один и принёс счёт, я вдруг поняла, что происходит. Они все вертелись вокруг нас, чтобы поглазеть на моего ослепительно раскрашенного отца! Отец порылся в своей красной сумочке и протянул мне стопку кредиток перевязанных резинкой. Он попросил меня расплатиться, пока он сходит «попудрить носик». Все в этом несчастном ресторане открыто пялились на него, когда он нетвёрдой походкой пробирался между столиками по направлению к дамской комнате.
Перекладывая карточки, я заметила, что он даже изменил имя. Даже на водительских правах было написано: пол женский, рост 6'4» (191 см). А вместо Роберт, теперь стояло имя Робин! И это всё было вполне официально!
Понемногу я начала осознавать, какая долгая трансформация предшествовала этому. Мне стало вдруг ясно, что не всё было сделано из–за Лорен. Он решился на эту процедуру, пока ждал её смерти. Моя мачеха оказалась ревнивой, подозрительной сукой. Уверена, если бы он даже дал малейший повод, она тут же бы подала на развод, предъявив в суде его колготки! Да…
Но она не успела, неожиданно умерев
Патологоанатом вынес заключение, что смерть произошла вследствие сердечной недостаточности. Ух–ты! А что если он в действительности сам убил её? С некоторым содроганием я вывела «Робин Джеймс», присоединив чек к моей коллекции, и пошла посмотреть, чем это занимается в дамской комнате эта великовозрастная девица.
Открыв дверь, я увидела своего отца, почти вплотную прижавшимся к зеркалу и накладывающим добавочные слои пудры. Когда же он взялся за малиновую помаду, я обеспокоилась, как если бы я столкнулась с тем, что не могла бы сделать, и в чём не была бы уверена. Я представила, как ничего не подозревающая какая–нибудь дама зашла бы сюда тоже «попудрить носик», и какой бы её постиг бы удар.
