Однажды вечером, когда родители ушли, я услышала лёгкие постукивания в окно моей спальни, и снаружи донёсся знакомый шёпот:
— Это я — Мими, любовь моя.
Это была моя бабушка… она ждала за соседним домом, пока не очистится вражий берег, рискуя вызвать гнев Дианы, только лишь, чтобы увидеться со мной. Мими была единственным человеком на всём свете, к которому я была искренне привязана, и единственной, кто был со мою добр. Даже звук её мягкого голоса способен был облегчить страдания моего сердца. Она принесла сандвичи с арахисовым маслом и пакет розовых пончиков с взбитым кремом, всё это она умудрилась пропихнуть в щёлочку между стёкол. С того дня мои бабушка и дед стали часто меня навещать. Обычно Мими, принеся еду, вела со мной долгие беседы, прячась в кустах, в то время как дед зорко наблюдал за дорогой. Вот так проходили мои встречи с самыми дорогими моему сердцу существами: совершенно секретно через трещину в оконном стекле.
Второй брак моей матери совсем не был похож на несчастную жизнь с моим настоящим отцом. Он был похож на кусок американского пирога. Диана и Джек были завораживающей парой. У них был ребёнок, новый дом и новый белоснежный Крайслер—Империал, стоящий у входа в дом, а сам дядя Папа стал владельцем местного представительства автомобильной фирмы. Моя мать могла бы вести жизнь преуспевающей леди, но по–прежнему рая на земле не было. Такие же конфликты и ночные скандалы, как и с моим отцом, тогда, в его доме. Диана никогда не успокаивалась, пока не разобьёт и не порежет всё, до чего могла дотянуться.
Однажды ночью дядя Папа, очнувшись от глубокого сна, не нашёл Дианы у себя в постели. Он не нашёл её и нигде во всём доме. Только на следующий вечер он обнаружил, что его бесстрашная юная невеста подмешала в его вино сильнодействующее снотворное, благополучно улизнув из дома на всю ночь. Как ни было прекрасно и чарующе её появление, Джек не смог простить мою дикую, неприручаемую мать. Их злополучный союз не продлился и четырёх лет.
Мы совершили стремительное отступление из престижного Брентвуда обратно в Голливуд, и втроём поселились в двухэтажном типовом крафтсмане на Харриет–стрит в квартале от Сансета.
Наша мать обычно спала до полудня или даже дольше, с телефонной трубкой в обнимку. Моей обязанностью было поддерживать в доме чистоту и следить, чтобы мой четырёхлетний брат не пищал. Если Скоту удавалось издать хоть малейшее чириканье и разбудить её, у меня возникали страшные проблемы.
