Так вот, о возрасте, о переменах. У меня появилась седина на висках. Я как-то утром брился и заметил тонкие серебристые нити. Чуть не порезался от неожиданности. Мой парикмахер сказал, что так даже лучше. Загадочнее. Да уж, чего мне в жизни не хватает, так это загадочности.
У Кайры с Саймоном недавно родилась дочь. Родилась раньше срока, но сейчас все хорошо, девочка здорова, супруги счастливы. Нет ни малейшего намека на тот кошмар, что творился в жизни Кайры в другом варианте бытия, и я этому рад.
Они назвали девочку Мари. Долго выбирали имя, даже поссорились, пока думали, как назвать. Я-то был уверен, что знаю, как, но помалкивал, ясное дело.
Я вообще стал крайне сдержан на язык — жизнь заставила. Чем постоянно бояться ляпнуть не то, лучше уж молчать. И даже в дневник я пишу не так уж часто. Наверное, скоро и вовсе перестану вести его.
К тому же у меня очень мало свободного времени. Книга, которую мы пишем с Линдой… Кстати, я ведь, кажется, не писал о том, что моим соавтором стала Линда Гиллеспи! Она известный писатель, я читал ее книги. В них не картонные куклы и бронзовые статуи, а живые люди, и это меня сразу подкупило.
У Линды потрясающее чувство юмора, она умная, добрая, восхитительная, потрясающая. С ней невероятно весело и интересно. Она прекрасно образована, знает, кажется, все обо всем, но при этом в ней нет ни малейшего высокомерия, чопорности, желания поучать или посмеиваться над моим незнанием.
Я люблю ее. Я ее обожаю.
(Ха-ха! Кто-то уже решил, что у нас роман?)
Линде скоро семьдесят два. Как она сама говорит, это лучший возраст. Если не считать физической слабости, старикам живется проще, чем молодым. Не нужно корчить из себя идеального человека, вечно стараться произвести нужное впечатление и постоянно бояться, что кто-то осудит, посмеется, оттолкнет. Ни к чему приятно улыбаться и стараться всем понравиться. Ты сделал, что собирался (а если так и не сделал, значит, и не нужно было!), всем давно всё доказал, вырастил детей и теперь можешь просто наслаждаться жизнью и посылать к черту всех несогласных с твоей жизненной позицией.
Соавторство — это, конечно, громко сказано. Я подробно рассказываю Линде о себе, о своей жизни, о том, с чем сталкивался в Зоне, и о том, как вышел из нее, а она записывает, уточняет, задает вопросы.
Но о Кайре, о настоящей моей Кайре, не знает даже Линда. Хотя, было дело, я поначалу пару раз пробалтывался, что был в той или иной проекции не один, но Линда не стала ловить меня на слове, настаивать и выведывать. Она не считает, что я обязан выворачиваться перед ней наизнанку — и за это я ей особенно признателен. Линда никому не скажет, даже если и догадалась давно, что в Зоне у меня остался близкий человек.
