Пусть даже иногда немного наивным.
Впрочем, не такими уж наивными они теперь и росли – а росли умными, самостоятельными и взвешенными. Удержать их от осмысленной деятельности просто не удалось бы.
По крайней мере, во что-то такое верила Гамаева.
Тульин – не верил.
Он не был ни смелым, ни прогрессивным, ни технофилом, а этот перелом общественного сознания увидел уже во взрослом возрасте – и позволил себе не привыкать.
Шли месяцы, шёл по колее он сам – и колея эта наконец-то притопталась настолько, чтобы автопилота хватало почти на всё. Два через два Тульин вставал по будильнику, заказывал такси, тапал «Мармару» – машинально, уже не ради денег, – скидывал на вешалку сперва пальто, потом толстовку, а теперь ничего, перекусывал в BARDO из автомата, устраивал кресло рядом со стойкой и опускал на затылок капюшон.
Тульин стал металлический и спокойный, как идущий в депо поезд. Он не интересовался, что за данные летят у него перед глазами и правильно ли он их размечает, не пытался специально выхватывать глазами живых кукол в этом театре теней. Приходил на работу в срок и уезжал тоже вовремя. В три часа дня по вибрации смарта толкал капюшон вверх, чтобы тот сложился на доводчике, и шёл вместе со всеми в столовую через дорогу. На обеде ни с кем не разговаривал, не слышал запаха еды и чувствовал, как под веками продолжают ворочаться тени людей с бесконечных видеокамер.
Были ли среди этих людей преступники – не потенциальные, интересные социологам, а настоящие? Случайный убийца, сунувший в карманы окровавленные руки, но неспособный скрыть дрожь? Мошенник, оглядывающийся по сторонам? Насильник, уже присмотревший жертву?
Тульин не знал.
Ему же велели не интересоваться.
Впрочем, никто к нему за детективной помощью и не обращался.
Сегодня Тульин, как обычно, заказал омлет. Даже на автопилоте он оставался практичным человеком. Ему неприятна была мысль, что где-то за кулисами столовой повар потратит время и силы, сочиняя ему блюдо, вкуса которого он не почувствует, а яйца – ну что яйца.
Чистый белок, безвкусный от природы.
Столовая эта ему нравилась, обижать невидимого повара не хотелось. Солнце за окном было бронзовым, как умеет оно только в августе. До конца обеда оставалось двадцать минут.
– Вы зря так много катаетесь на такси, – услышал Тульин звонкий, слегка напряжённый волнением голос, и на стол напротив него хлопнулся поднос. – Я считаю, это неэтично. Ну, в современном мире.
Не поинтересовавшись, можно ли здесь садиться, за стол пристроилась та самая девочка с созвездиями на экране, что бросилась Тульину в глаза в самый первый день.
