Только этот дом больше ничем не пах.
Звёздочками искрясь, зазвонил в его руках брелок на ключах, и он открыл глаза.
– Просыпайтесь, Богдан Витальевич, – сказала Юлия Николаевна Гамаева. – Мне кажется, вам пора проснуться.
Тульин открыл глаза. Он лежал на диване в кабинете Гамаевой. Диван был обтянут плотной клетчатой тканью и предназначался для бесед, а не для сна: ноги его в опрысканных бахилами уличных ботинках свешивались через одну из ручек. Сама Гамаева сидела рядом на офисном стуле – видимо, подъехала от серверной станции.
В этом кабинете Тульин бывал редко, только во время осмотров, и совсем не помнил, как попал сюда сейчас.
За реальным окном тоже мерцали сумерки. Гамаева выглядела в них совершенно незнакомой – может быть, потому, что полумрак скрадывал цвета, а что такое рыжий человек без своей рыжины?
Впрочем, да были ли они знакомы? Гамаева ведь почти и не заходила в BARDO.
– Как вы себя чувствуете?
– Я хочу позвонить риелтору.
Она не изменилась в лице:
– Боюсь, в этот час риелторы отдыхают.
Судя по затекшей спине, спал Тульин долго. И он только сейчас понял, что это был первый его сон за прошедший почти год.
На окне у Гамаевой не было занавесок – она относилась к тем людям, кто слушается своеобразных рекомендаций вроде «иногда работайте стоя» и «ничем не перегораживайте источник света». А единственным источником света сейчас была луна.
– Как я сюда попал?
– В BARDO? – усмехнулась она. – Сами знаете.
– Знаю. Я хотел не думать. Нет, я имел в виду к вам в кабинет.
– Вы зашли на осмотр. Неужели не помните? К нам ворвался незваный гость, я пригласила вас на осмотр, а его – поговорить, пока вами занимается техника.
Теперь Тульин припоминал. Даже странно, как такое могло вылететь у него из головы.
– Я предупреждала, что просители неизбежны, – вздохнула Гамаева. – Приятно удивляет, что наша с вами юная коллега не нарушила инструкцию. В самом деле отказывала этому типу как могла. Может, потому что он и правда не делился с ней подробностями – в мессенджере излагать детали открытого дела слишком уж неразумно, остаётся же история переписки. А у него сын пропал, Жениных как раз лет. Наверное, потому он и донимал именно её, надеялся на подростковую солидарность. В общем, я уж попыталась объяснить ему, что у сына своя жизнь, нечего бить в цимбалы. По крайней мере в наши. – Гамаева откинулась на спинку кресла. – На том и разошлись. Не думаю, что у истории будет продолжение, это совершенно случайный человек.
