Дома! Наконец, дома, в любимом кабинете, окруженный сотнями книг и рукописей, таких близких и родных…
Рут Торри ходил взад и вперед по кабинету. Мысли его были полны впечатлениями событий во «Дворце Знания».
— Бедные, слепые кроты! Они не сознают, что стоят на краю пропасти, — шептал он. — Но, как мне убедить их, чем смогу я доказать правильность моих теорий о многих случаях упадка культуры, которые уже имели место в истории и были вызваны аналогичными причинами? Химическая война погубит все наши научные достижения.
— Можно? — раздался за дверью голос, и в комнату ворвался красный, покрытый потом Прис Паус. Он положил на стол около старика завернутый в бумагу цилиндр и, неуклюже поклонившись, устремился к двери.
Вздрогнувший от неожиданности, Рут Торри не успел что-либо сказать, как уже на лестнице раздались торопливые, удалявшиеся шаги.
Ученый взял в руки цилиндр, рассмотрел его, задумчиво покачал головою.
— Надо исследовать. Кто знает, может быть, моряк оказался прав, и я найду здесь ценное для науки, — прошептал он.
Старик тщательно очистил цилиндр, невидимому, долго пролежавший на дне моря, от различных осадков, покрывавших его толстым слоем, и, когда, наконец, обнаружил металлическую поверхность, соскоблил с нее в стеклянную пробирку немного металла.
Из шкафа, где хранились различные химические реактивы, он брал то один, то другой. То наливал что-то в пробирку, то фильтровал какой-то раствор, то производил нагревание.
— Цилиндр сделан из платины! — воскликнул Рут Торри через полчаса упорной работы. — Вот почему он смог сохраняться в течение долгого времени.
— Конечно, он внутри полый, — добавил ученый, взвесив цилиндр на руке.
Осторожно, дабы не попортить то, что могло находиться внутри загадочного хранилища, Рут Торри начал распиливать цилиндр.
«Дз… дз…» — взвизгивала пилка.
Крак! — и цилиндр распался на две половинки.
Бережно извлек ученый свернутые в трубочку листы рукописи. Несмотря на то, что они были сделаны из какого-то вещества, значительно более плотного, чем бумага, и сохранялись в герметически закупоренном платиновом сосуде, время сделало свое, и листы рассыпались от одного прикосновения старика.
Первый и второй листы обратились в труху. Третий и четвертый сохранились лучше, хотя истерлись следы написанного на них. Начиная с пятого листа, можно было различить какие-то знаки, образующие, повидимому, слова и целые фразы.
Усиленно забилось сердце ученого. Не лежит ли в его руках вестник минувшего, свидетель давно забытой культуры?
