Крикъ негодованія и разочарованія вырвался вмѣстѣ съ проклятіями.
По грязному полу корридора разсыпались какіе-то письма, документы, записки.
Денегъ за шестью печатями не было…
При вздрагивающемъ свѣтѣ все разгорающагося пожара шестеро нѣмцевъ, — плѣнные уже были брошены на произволъ судьбы, — толпились въ тѣсномъ корридорѣ, крича что-то и размахивая руками. Они пробовали было проникнуть въ капитанскую каюту, но палубный люкъ былъ открытъ, и образовалась тяга какъ въ печной трубѣ.
Іости услышалъ еще нѣсколько разъ повторенные ими слова «германскій берегъ» и, воспользовавшись общимъ смятеніемъ, выползъ на палубу.
Столбъ огня и искръ взвива ся изъ кормового люка высоко къ звѣздному небу. Алой рѣкой протянулось зловѣщее зарево надъ черной, гладкой поверхностью моря, и стройныя мачты и паутина снастей «Феніи» вырисовывались тонкимъ узоромъ на фонѣ кроваваго экрана.
На палубѣ Іости натолкнулся на Рудакова. Тотъ молча схватилъ его за руку и потащилъ къ борту.
— Прыгай въ воду, — шепнулъ онъ толкая юнгу, — и плыви къ нашей лодкѣ… Не то они подплывутъ и попадутъ нѣмцамъ въ руки…
Черная тихая вода разступилась съ плескомъ. Іости плылъ, что было силъ, навстрѣчу черному силуэту приближающейся шлюпки.
А потомъ, вытащенный Акселемъ и поваромъ изъ воды, дрожа всѣм тѣломъ, повторялъ только одно слово:
— Назадъ… назадъ…
Шлюпка прошла въ полукабельтовѣ отъ пылающей «Феніи».
Здѣсь подобрали тоже бросившагося въ море Рудакова. Онъ усѣлся на скамейкѣ, отдуваясь какъ моржъ, а вода тонкими свѣтлыми ручейками бѣжала съ его усовъ и одежды.
Тихо опуская весла въ чернобагровую воду, лодка прошла вдоль горящаго судна, и сидѣвшіе въ ней видѣли, какъ метались, на фонѣ огней ныхъ языковъ, черныя фигуры нѣмецкихъ матросовъ.
Когда «Фенія» стала тонуть, погружаясь въ воду съ зловѣщимъ шипѣніемъ и осыпая небо и море каскадами золотыхъ искръ, нѣмцы, вѣроятно, бросились тоже въ воду, — но лодка отошла прочь и направилась такъ же медленно къ «Аннѣ-Маріи».
— Бѣдный Киріаненъ, — тихо произнесъ Рудаковъ, задумчиво глядя на пылающіе остатки тонущаго брига…
Онъ думалъ о томъ, что капитанъ, сейчасъ лежитъ на песчаномъ днѣ двѣнадцати футовой банки, въ своемъ полусгорѣвшемъ гробу, бокъ о бокъ со своими убійцами и со своимъ удачнымъ уловомъ; и не нужно ему ни попутнаго вѣтра, ни яснаго неба, ни золотыхъ вѣнковъ звѣздъ, льющихъ на сонное черное море свой дрожащій мерцающій свѣтъ.
…………………..
