– Для того, чтобы они не обозлились. Когда есть надежда – меньше препираний. Лучше работают. Всегда проще контролировать людей, когда они надеются на кого-то, а не сами свою судьбу в руки берут. Будет им отдушина.
– Ты что, князь?! Этого самозванца и пройдоху слушать будешь? – встрепенулся волхв, – да теперь я ни за какие деньги и твои заслуги его обучать не стану!
– И что, он единственный жрец крови на весь огромный город?
– В смысле крови? – встрепенулся князь, – о чем ты?
– Я о том, что он использовал заклинание кровяной болт. И либо сделал это с благословения Длани или Святогора. Или, что куда сомнительнее, он знает что-то такое, чего я еще не видел.
– Дурень! Это была молния самого Перуна! – поднял руку к потолку жрец.
– Ага, а на запястье у тебя рана от его милости, верно? – усмехнулся я, – князь, прошу вас, должен же быть у этого жреца противник? Старый жрец, например? Предшественник. Ну или на крайний случай ученик, а то старость не радость. Если этот помрет – кто на его место встанет?
– Я под защитой богов! – взревел, совсем уже теряя терпение, Оскольд.
– Тихо оба, – поморщился Владимир, – мне надо подумать.
– Да что тут думать? Он наших богов оскорбляет! К бунту подстрекает! Сжечь его, принести в жертву кровавую, чтобы другим неповадно было даже думать о таком!
– Я сказал ТИХО! – взревел князь, и его клинок вмиг оказался под бородой старого волхва, у самой шеи, – ты в своем ли уме? Посягать на того, кого только что богатырем назвали, а Илья братом? Народ расколоть решили? Не быть такому! В острог обоих до тех пор, пока к согласию не придут и не помирятся. И, Добрыня, тюрьму сломаешь, будешь сам новую строить!
– Не сломает, – усмехнулся молчавший до этого Илья, – я ее сам строил. Для себя же. Только меч и стилет сдать придется. Да и кольчугу.
– Сапоги хоть оставить можно?
– А почему нет? – пожал плечами богатырь, вновь одевший полный доспех, – пойдем, братец, и ты, Оскольд, пойдем. Не дело с князем припираться.
Оружие я со спокойной совестью отдал Царевне-лягушке, попытавшись объяснить ей, что это нужно передать Трорину, и когда она несколько раз кивнула, уверился, что девушка все поняла. На всякий случай пообещал ей купить еще один леденец, если все правильно сделает. У жреца забрали его посох и ритуальный кинжал. Скорее для порядка, сильно сомневаюсь, что он мне смог бы навредить.
А затем нас внутренними дворами вывели к землянке, находящейся глубоко под холмом. Сразу запахло сыростью и плесенью. А из всего света Илья оставил нам одну лучину. И, судя по мгновенно потянувшимся к ней из темноты грязным людям – это была привилегия. Еды и питья не полагалось. Но я в такой вони и не стал бы есть. По крайней мере, пока. В целом же, условия здесь были в разы лучше, чем в каменном мешке Уратакоты.
