Вера вытащила из кухонного стола самый большой нож и сделала шаг к подруге. Рука ее дрожала.
— Тебе плохо? Вера, тебе плохо?!
Травникова вздрогнула, будто проснувшись, и выронила нож.
— Мужик придет, — сказала Маша. — Вер, ты чего?
Вера обмякла, опустив руки и голову, словно повяла, и позволила усадить себя около стола. Маша не знала, чем ей помочь, кроме банальной валерьянки, но в Верином доме раньше лекарств никогда не было, только всевозможные сборы трав. Даже если там и есть что-нибудь успокаивающее, так пока заваришь…
— Верочка, ты сейчас успокоишься и все мне расскажешь. Нет ничего, что нельзя было бы поправить и пережить.
— А нечего уже поправлять, — тихо пробормотала Вера.
Лицо ее было совсем серым, белокурые волосы казались почему-то седыми. Она подняла на Машу неживые воспаленные глаза и вдруг завыла, зарыдала в голос, скалясь, как от невыносимой боли, вцепляясь пальцами в растрепанные волосы… Ничем нельзя было ей сейчас помочь. Рокотова просто присела рядом с нею прямо на пол и обняла ее за талию, поглаживая, как маленькую, по спине. Со страхом и недоумением смотрела она, как подруга оплакивает какое-то неведомое, но огромное горе. Откуда оно взялось и когда успело свалиться на бедную Веру?
Какой бы долгой ни была гроза, она постепенно теряет свою силу, и тем быстрее, чем мощнее были ее первые раскаты. Сгорбившись на кухонной табуретке и отвернув лицо к стене, Вера уже только судорожно всхлипывала. Маша все сидела подле нее на корточках и гладила похолодевшую ладонь подруги. Совсем холодная рука, невольно подумалось ей, как у покойницы.
Вера наконец встала, мягко отстранив Машу. Пошатнулась, но не приняла помощи, шагнула к плите и выключила полувыкипевший чайник. Достала банку с растворимым кофе.
— Вер, тебе ведь нельзя, уже поздно, снова уснуть не сможешь, — предостерегла ее Рокотова.
Травникова поморщилась и только отмахнулась.
Они минут пять молча пили кофе. Потом Вера сказала совсем спокойно, будто не Маше, а так, в пространство:
— Мне очень плохо. Очень, очень плохо. Только ты не спрашивай меня ни о чем. Знаешь, я не только говорить, я жить не хочу. Я боюсь жить, Маша. Я сама собственными руками исковеркала всю свою жизнь.
Точно призналась в любви, подумала Рокотова.
— Мне снятся страшные сны, Маша. Ужасные. Я не сплю, а вижу их. Это невозможно, невыносимо!
— Вера, тебе надо взять отпуск, — предложила подруга. — Поехать к морю или в какой-нибудь местный санаторий. Куда-нибудь подальше от работы, от привычной обстановки. Отдохнуть, отоспаться.
