– Только не предлагай мне целовать другую девушку! Я не хочу.
– Тогда… тренируйся на помидорах! – Друг едва сдерживался от смеха. – И обязательно сохраняй воздержание, чтобы в самый ответственный момент твоя слюна была высочайшей концентрации и сообщила о тебе как можно больше информации.
Он почти беззвучно заржал.
– Звучит мерзко, – поморщился я, пихая его локтем.
– Еще бы! Ты знаешь, сколько микробов в слюне?
Я кивнул.
– Двести семьдесят восемь видов бактерий передается во время поцелуя.
– Сколько?! – Антон округлил глаза.
– Двести семьдесят восемь, – пришлось повторить мне.
Майкин снова боязливо покосился на Савину.
– Но девяносто пять процентов из них совершенно не опасны, – заверил я, улыбаясь.
Лена
Наш дом изменился до неузнаваемости. И дело было даже не в том, что мама поменяла картины на стенах, мебель и другие предметы интерьера, а в том, что исчез привычный уют. Пропал запах выпечки, шум телевизора, смех домочадцев.
Из помещения словно исчезла жизнь. Остались лишь большие окна и вымытый до скрипа холодный каменный пол, укрытый старинным ковром с восточным орнаментом – у него в отличие от безликой мебели наверняка была богатая биография, но к истории этого дома он не имел никакого отношения. Все здесь теперь было чужим и новым, как и я сама.
– Мам! – тихо позвала я.
Приглушенные голоса доносились откуда-то с летней кухни.
С тех пор как ушел отец, мама прошла несколько стадий привыкания к новой ситуации: сначала она молчала и сутками валялась на кровати у себя в комнате, потом она воспряла духом, принялась за перестановку и все время смеялась, как ни в чем не бывало. Потом снова впала в уныние, а теперь взялась за обустройство сада и веранды. Неужели ей стало лучше?
И вот теперь, шагая по коридору, я слышала ее смех.
– Мам! – повторила я негромко.
– Ой, – хихикнул кто-то.
– Это моя дочь, – раздался мамин голос. И уже громче: – Леночка, это ты?
– Да! – отозвалась я, подходя к кухне, и вдруг застыла, увидев, что мама там не одна. – Э… здравствуйте…
За столом рядом с мамой восседал наш сосед – Жан-Пьер. Невысокий седой и полноватый мужчина со смешными тонкими усиками, подкрученными вверх на манер Пуаро. Этот тип раньше постоянно пытался заговорить с мамой на улице на ломаном русском, когда отец не видел, и меня это ужасно раздражало. А теперь, когда папа ушел, у этого наглеца хватило совести заявиться прямо к нам в дом.
– Леночка, ты помнишь нашего соседа? – Краснея, мама подлила мужчине чая в чашку. – Месье Жан-Пьер любезно помог мне собрать стеллаж для цветов.
