Рэсэн откупорил банку с пивом.
Полвосьмого утра. По улице, мимо выстроившихся в ряд четырехэтажных домов из красного кирпича, люди спешили на работу. Он приоткрыл окно и закурил. Какая странная погода. Одновременно и тонкие лучи солнца, и тонкие нити дождя. Капли скорее рассеивались, нежели падали. Клерки в отутюженных строгих костюмах раздраженно поглядывали на небо, не зная, открывать зонт или нет. Сочувствуя людям, вынужденным идти на работу даже в такую странную погоду, Рэсэн глотнул пива. Принято считать, что по утрам пиво не пьют, однако оно вполне годится с утра пораньше. Хмельной напиток, залитый в глотку вечером после работы, дает ощущение прохлады, заслуженного отдыха, а утром в нем ощущается грусть, какие-то неопределенность и неуместность, а еще – желание продлить безответственность, с которой ты не хочешь расставаться после ночи. Рэсэн пил пиво утром, потому что ему нравилось это ощущение легкомыслия. Он смотрел из окна на людей, торопливо идущих на работу, и думал: “Вы все так усердно трудитесь, так хотите жить в достатке. Но моя жизнь пусть идет как желает”.
Рэсэн сделал еще глоток. Когда потихоньку потягиваешь пиво, глядя, как другие спешат на работу, в голове возникают какие-то фантастические сцены. Например, он мертвый лежит в гробу и переживает насчет меню сегодняшнего ужина. Он уже неживой, покоится в гробу, но голоден. “Ну как такое может быть? И как быть трупу, если он проголодался?” От подобных мыслей Рэсэну становилось не по себе. Никто не торопился позаботиться о нем, покойнике, никто не нес еду. Публика, явившаяся на похороны, судачила о нем за деревянной ширмой, установленной для церемонии прощания.
– И правда, противный был парень, да?
– Да уж, противнее некуда.
– Конечно, о мертвых плохо не говорят, но если по правде, то он всех раздражал. Я вот о чем. Молодой был, но к старшим обращался без всякого почтения, будто он им ровня. А уж чтобы посочувствовать или похвалить тяжкий мой труд – не припомню такого.
Последние слова проговорил Мохнатый. Рэсэну от злости хочется двинуть толстяка по затылку, чтобы прекратил врать, но куда там. Он ведь труп.
Погасив сигарету, Рэсэн достал новую, щелкнул зажигалкой, затянулся, затем выпил таблетку от головной боли. Снова глотнул пива. Лекарство, сигарета, пиво. Голова постоянно тяжелая, словно внутри густой туман, никакой ясности. Бывало, вдруг безо всякой причины накрывала тревога и настроение ухало вниз. В такие дни Рэсэн и наливался пивом с утра. Целыми днями сидел у окна, включив музыку, сжавшись, как улитка в своем домике, потягивал баночное пиво.
