– Ведь книги необязательно сжигать. Почему бы их не сдать букинистам? – заступился однажды Рэсэн за приговоренных.
Енот ответил:
– Ты ведь знаешь, у каждой книги своя судьба. А от судьбы не уйдешь.
Получается, судьба книг, хранящихся в этой нелепой библиотеке, где их никто не читает (а в этом проклятом месте не читает даже библиотекарь), столь же скучна и печальна, как жизнь придворных наложниц, которые долгие годы провели в ожидании, когда правитель обратит на них внимание, но, так и не удостоившись его благосклонности, состарились девственницами и были изгнаны из королевского дворца.
По мнению Рэсэна, пока существует человечество, будут существовать и библиотеки, но не потому что они играют какую-то роль в жизни людей, а просто потому что есть стеллажи. Собачья библиотека держится вовсе не на книгах, а на стеллажах из дорогой сосны, произрастающей в местечке Чунян, – дерева, которое, как говорят, использовалось для строительства королевских дворцов в период государства Чосон. В громоздкие стеллажи знаменитый столяр колониальной эпохи вложил всю душу, поэтому даже через девяносто лет они стоят как ни в чем не бывало, нигде даже не покосившись, в то время как книги на их полках постоянно меняются. Одни сгорают в огне, на их месте появляются другие.
Косоглазая библиотекарша вязала уже полчаса. Каждый раз, когда Рэсэн зажигал новую сигарету, она поднимала голову и неприязненно кривилась. Рэсэн не обращал на нее внимания и продолжал курить. Все равно ведь не удастся вызвать у нее симпатию. Для нее Хан – привлекательный и галантный, а Рэсэн – не пойми кто.
– Когда пришел Хан? – спросил Рэсэн.
– В половине десятого, – ответила девушка, даже не подняв головы.
– А когда пришли вы?
– В восемь.
Надо же, как рано. Интересно, зачем приходить в восемь, если библиотека открывается в девять? Тем более здесь и заняться-то нечем, разве что пыль вытирать. Эту девушку не понять. Рэсэн еще раз взглянул на дверь кабинета Енота. По-прежнему закрыта. Если Хан пришел в полдесятого, то, получается, они разговаривают уже целый час. Раньше они не вели столь продолжительные беседы.
Встречаясь с теневыми главарями мафии или высокопоставленными чиновниками, Хан не забывал напомнить им, что Старый Енот ему почти что отец. Иногда он опускал “почти что” и ограничивался “отцом”.
Хан именовал Енота своим отцом, потому что гнусная история Собачьей библиотеки, насчитывающая уже девяносто лет, помогала ему, восходящей звезде киллерского бизнеса, изображать из себя наследника традиций Библиотеки – символа их профессии. Крестным отцам, недоверчивым и склонным к сомнениям, нравилось, как работает Енот, как скрупулезно относится он к заказам. Услышав в очередной раз, как Хан похваляется своей близостью со Старым Енотом, Рэсэн стал подумывать, а вдруг Хан и в самом деле сын Енота. Ведь такого монстра, как Хан, породить мог только другой монстр.
