– Однажды наш старик перебрал водки, вот тогда-то он и сказал мне, что впервые видел лицо моей матери счастливым.
Возможно, была и другая причина, почему отец Чонана вернулся домой. Может, и ненависть, казавшаяся всепоглощающей, и желание отомстить, и обида – как и все на этом свете – со временем поутихли, перестали бередить его душу, рассеялись. Как-то раз Чонан отправился по делам на Филиппины, а когда вернулся и Рэсэн спросил, повидался ли он с матерью, Чонан угрюмо ответил:
– А зачем? Она сбежала, чтобы быть счастливой, а тут я вдруг заявлюсь к ней. Зачем? Чтобы испортить ей все? Пусть уж каждый отвечает сам за себя, и если будет счастлив, то, значит, все путем.
Как сыскарь отец Чонана звезд с неба не хватал, зато Чонан прослыл асом по части добывания информации и слежки. Если человек обитал на Земле, а не на Марсе, то неважно, кто он и что он, Чонан находил его не позже чем через две недели. Но особенно ярко его талант проявился в слежке. В мире планировщиков тех, кто следит за целью, называют тенью. Работа тени состоит в том, чтобы неотступно следовать за подопечным, не вызывая подозрений, фотографировать, просчитывать все его передвижения, каждый шаг. Собранные материалы затем отправляются к планировщику. Чонан следовал за своей целью как тень в самом прямом смысле, он ни разу не провалился. На вопрос Рэсэна, что за секретным способом он владеет, Чонан ответил просто:
– Надо быть обычным. Видишь ли, люди не запоминают обычных.
Чонан был прав: для того чтобы стать классной тенью, необязательно быть ловким, уметь маскироваться, изменять свою внешность. Неважно, попадешься ты на глаза объекту или нет. Важнее другое – быть тем, кто не привлекает к себе внимания, кого просто невозможно запомнить.
– Для этого следует понять, что такое обычность, заурядность. И стать заурядным. Люди таких не видят, а если видят, то забывают о них тотчас. Но постичь суть заурядности непросто. Непросто стать тем, кто не остается в памяти. Непросто превратиться в нечто расплывчатое, смутное, растворяющееся, будто туман. Непросто заставить людей проходить сквозь тебя, словно ты не существуешь, словно ты состоишь из воздуха. Самое главное и сложное – добиться вот этого газообразного состояния.
– Хм, звучит как невозможное, – сказал Рэсэн.
– Если подумать, то стать заурядным так же трудно, как и стать особенным. Я вот о чем постоянно размышляю. Что есть заурядность, обычность? Средний рост? Неприметное лицо? Общепринятое поведение? Расхожая профессия, обыкновенные манеры? Но обычный – не значит простой. Потому что такого понятия, как “обычная жизнь”, не существует. Красив человек или уродлив, он живет по-своему, на свой лад. Поэтому непонятно, что значит любить как все, быть воспитанным как все, встретиться и расстаться как все. В заурядной жизни нет ни любви, ни ненависти, ни предательства, ни душевных ран и воспоминаний тоже нет. Она однообразна и бесцветна. Но мне нравится. Я не выношу, когда на меня что-то давит, поэтому сейчас пытаюсь добиться, чтобы люди меня не помнили. Но это сложно. Об этом не пишут в книгах, никто этому не учит. Потому что все хотят быть особенными, хотят, чтобы их помнили. А неприметность, которой хочу я, – это жить, не оставляя следов в памяти окружающих. И я стараюсь жить так.
