– Не сегодня, простите меня, – сказала я, поднимаясь и забирая свои книги по игре на клавесине с одной из загроможденных полок Виридиуса.
Принцесса Глиссельда организовывала концерт почти каждый вечер в Голубом Салоне. Меня регулярно приглашали, но я так и не сходила туда, несмотря на приставания и ругательства Виридиуса. Необходимость оставаться настороже и весь день осторожничать утомляла, и я не могла задерживаться допоздна, потому что мне нужно было следить за садом и соблюдать режим ухода за чешуей, который я не смела игнорировать. Я не могла рассказать об этом Виридиусу. Я постоянно жаловалась на стеснительность, но он все равно настаивал.
Старик приподнял кустистую бровь и почесал обвислые щеки.
– При дворе ты выше не пойдешь, если закроешься ото всех, Серафина.
– Я именно там, где хочу быть, – сказала я, перебирая пергаменты.
– Ты рискуешь оскорбить принцессу Глиссельду, постоянно отказываясь от ее приглашения. – Он подозрительно прищурился, глядя на меня, и добавил: – Это не совсем нормально, не так ли, быть настолько отстраненной от общества?
Все внутри меня напряглось. Я пожала плечами, не показывая, что уязвлена выражением «не совсем нормально».
– Ты придешь сегодня вечером, – сказал старик.
– У меня уже есть планы на вечер, – сказала я, улыбаясь. Вот почему я столько тренировалась.
– Значит, придешь завтра вечером! – крикнул он, выплескивая на меня свой гнев. – Голубой Салон, девять часов! Ты будешь там или внезапно окажешься без работы!
Я не понимала, блефует он или нет. Я еще не настолько хорошо его знала. Я судорожно вздохнула. Я не умру, если схожу один раз, на полчаса.
– Простите меня, сэр, – сказала я, склонив голову. – Конечно, я приду. Я не осознавала, насколько это важно для вас.
Удерживая улыбку, словно щит между нами, я сделала реверанс и покинула комнату.
Я услышала их хихиканье из коридора: принцессы Глиссельды и придворной дамы, которую она притащила вместе с собой в этот раз. Кажется, это была ее сверстница, судя по тембру смеха. Мгновение я пыталась представить, как мог бы звучать концерт хихиканья. Нам бы понадобился хор…
– Она очень-очень чудна́я? – спросила придворная дама.
Я замерла. Этот вопрос не мог касаться меня, так ведь?
– Ведите себя пристойно! – закричала принцесса, ее смех напоминал журчанье ручейка. – Я сказала колючая, а не чудная!
Я почувствовала, как лицо заливает краска. Колючая? Я правда такой была?
– В любом случае у нее доброе сердце, – добавила принцесса Глиссельда, – что делает ее противоположностью Виридиуса. И она почти красива, если бы у нее только не было пристрастия к этим ужасным платьям! И я не могу понять, что она делает со своими волосами.
