Абдо – танцор в пигегирийской труппе.
Пигегирийская труппа – остальная их часть.
В голове Фины
Фруктовая Летучая Мышь – тот, кто забирается на деревья.
Человек-пеликан – делает удивительное «удивительным».
Мизерер – пернатый.
Тритон – барахтающийся.
Громоглас – шумный.
Джаннула – чересчур любопытная себе же во вред.
Мисс Суетливость – капризная.
Пандовди – болотное существо.
Наг и Нагини – быстрые близнецы.
Гаргойелла и Зяблик – упомянутые мельком.
Еще пятеро – будут названы в следующих изданиях.
В Легендах и Вере
Королева Белондвег – первая королева объединенного Горедда, герой национального эпоса.
Пау-Хеноа – ее компаньон, хитрый кролик, также известный как Безумный Король и Хен-Ви.
Святая Капити – покровительница Фины, олицетворяющая жизнь разума.
Святая Йиртрудис – пугающая еретичка, другая покровительница Фины, увы.
Святая Клэр – глубокомысленная дама, покровительница принца Люсиана Киггза.
Я помню свое рождение.
На самом деле, помню время и до него. Света не было, но звучала музыка: трещали суставы, стремительно неслась кровь, сердце пело отрывистую колыбельную. Помню насыщенную симфонию несварения. Звук окружал меня, и я была в безопасности.
А потом мой мир разорвался, и меня выпихнули на холодный тихий яркий свет. Я пыталась заполнить пустоту криками, но пространство было слишком большим. Я сердилась, но вернуться назад было нельзя.
Больше мне не удается вспомнить ничего. Я была ребенком, пусть и необычным. Кровь и паника мало что для меня значили. Я не помню ужаса повитухи, не помню, как плакал мой отец или как священник читал заупокойную молитву над телом моей матери.
Моя мать наградила меня тяжелой ношей наследия. Отец скрывал жуткие вещи от всех, и я не была исключением. Мы все переехали в Лавондавиль, столицу Горедда, где отец продолжил заниматься юриспруденцией, словно ничего не произошло. Он создал иллюзию более подходящей ему мертвой жены. Я верила в нее, как некоторые верят в Небеса.
Я была требовательным ребенком. Я не сосала молоко, если кормилица не попадала в ноты.
– У него тонкий слух, – замечал Орма, высокий, угловатый знакомый моего отца, который часто приходил в те дни. Орма называл меня «оно», словно я была животным. А меня притягивала его отчужденность, как кошек тянет к людям, которые скорее бы избегали их.
Однажды весенним утром он сопровождал нас в собор, где молодой священник помазал мои короткие волосенки лавандовым маслом и сообщил, что я королева, признанная Небесами. Я ревела, как любой уважающий себя ребенок, и мои крики эхом отражались от стен нефа. Не поднимая взгляда от работы, которую принес с собой, мой отец пообещал воспитывать меня смиренной в вере всех святых. Священник дал мне псалтырь моего отца, и я уронила его, прямо там. Книга упала и открылась на иконе святой Йиртрудис, чей лик был неразличим.
