— Присядьте, пожалуйста. Вы же инспектор?
— Да, – сказал я. — Инспектор.
Жёсткое рукопожатие отдавало артритом.
— Меня зовут Эрих Коллер.
— Я знаю. Йозеф Мауэр. Вы пришли по делу или посмотреть, как мы тут плетём корзиночки?
Наверное, в молодости у него была огненно-красная шевелюра. Сейчас клочки седых волос имели оттенок ржавчины, которую кто-то долго тёр проволочной мочалкой.
— Я бы посмотрел, что вы тут плетёте. Собственно, для этого я и приехал. И до меня здесь уже побывал один человек, возможно, вы его помните? Герман Хеллиг.
— Может, — он пошевелился под своим пледом, устраиваясь поудобнее. — Это очень возможно. Только меня ему не показали. Я ведь не на хорошем счету — капризен, задаю вопросы. Старую мебель гостям не показывают.
— Но я-то здесь.
— Так, может быть, вы не гость?
Безусловно, он не был крестьянином, слишком уж пропитался желчью и щелочью. Эта спрятанная усмешка в жёстких морщинах говорила о привычке к сильному ветру. Пальцы на месте, значит, работал не на станке. У нас говорили: хороший сапёр тащит в дом чужие обмотки.
— Вы работали здесь раньше. Уборщиком.
Он нахмурился:
— Так и написано в карточке? Поганец Алек! Работай-не работай, всё едино, скажут: коптил небо. У меня тридцать лет стажа, а с лопатой ходил два или три месяца. Совсем ничего. Слушайте, вы же знакомы с инспекцией по труду? Так и сообщите куда нужно про всё это безобразие! Сообщите! Сооб... Про всё... про... Хотя не нужно. Ничего не нужно.
Голос упал. Последние капли звука скатились с губ и он замолчал.
Молчал и я.
— Жизнь впустую. Как это вам понравится?
Пауза. Он очень хотел, чтобы я начал его расспрашивать. За окном дождь постукивал о стекло, и я подумал о том, где сейчас Афрани. Нельзя выпускать её из виду. Никак нельзя. Есть бочка с листьями, и огромное количество сточных труб, где-то под цоколем, наверняка, есть подвал, и где-то должен быть морг, где они хранят трупы, пока «Рейлбанн-экспресс» не увезёт их обратно на родину.
— По крайней мере, здесь очень обильно кормят. Как инспектор, вы должны были это отметить.
— Я и отметил.
— И что?
Я пожал плечами.
— На передовых позициях всегда кормят прилично.
— Стало быть, вы поняли.
Он прикрыл глаза — измождённый старик, похожий на летучую мышь. Любопытно, в качестве кого он трудился прежде? Конторщик, телефонист или разнорабочий? Мне бы пригодились умелые руки.
— Путеец, — сказал он, словно прочитав мои мысли. — В прошлом путевой инженер. Вы, друг мой, не смотрите, что я тощ как пугало. Рак желудка никого не делает красавцем. Между прочим, у вас тоже бланш под глазом, а я не зову на помощь.
