— О, герр Хаген, — сказала Тоте. — Мне очень жаль!
— Постойте, я…
Он подался вперёд, но сделал только шаг. Всего один, слишком мало, чтобы что-то разглядеть.
— Мы сделаем всё возможное.
— Что? Что вы сделаете?
— Вот же недоверчивый человек! — воскликнула она с весёлым недоумением. — Ну куда вы трепыхаетесь? Всё кончено.
И действительно, всё было кончено.
Колонна несформированных, разделившись надвое, дисциплинированно вползала в здание. Фургоны разъехались, и на том месте, где они буксовали, уже копошились люди в прорезиненных костюмах — уборщики. Из-под козырька выбежал приземистый мужчина, разворачивая шланг.
— Где…
— Недоверчивый человек, — повторила Тоте. — Ну же, отойдите от края! Что вы ему сказали? Они такие нестабильные, такие нервные. Это, конечно, наша недоработка. Хотите, я позову другого?
Он не мог смотреть в её глаза, на её сияющую здоровьем кожу, шелковистые волосы, мягко стекающие на изумрудную горловину свитера. Тошнота подступала к горлу, и он всерьёз испугался, что не справится и закричит. И когда стало совсем невмоготу, прохладный голос под сводом черепа раздельно произнёс: «Пасифик», и тошнота отступила. Он снова получил возможность дышать, а вместе с тем и воспринимать окружающее.
— Чем здесь пахнет?
— Что с вами, Хаген?
Её улыбка была острой, как кромка молодого месяца.
— Я ничего не чувствую, — сказала Тоте. — Возьмите таблетки, коллега. По одной, с утра и на ночь. Я могу дать ещё, если попросите. Вы попросите. Примите одну прямо сейчас, ну!
Повинуясь строгому голосу, он выщелкнул одну сплющенную полусферу из блистера, протолкнул между губ и сморщился от невероятной горечи.
— Теперь скажите «спасибо».
— Что вы мне дали? — спросил он с отчаянием, думая при этом: «Что я творю, Боже мой? Что уже натворил?» — Где Штумме? Он жив?
— Я же сказала, мы сделаем всё возможное. Давайте вернёмся к нашим делам. Я покажу вам Фабрику.
— Нет, мне пора. Проводите меня до выхода.
Он не ожидал, что она согласится. Но она кивнула:
— Хорошо.
Обратный путь оказался короче, хотя и более извилистым. Перед одной из дверей Тоте взяла его руку в свою, но он высвободился.
— Заглянете ко мне на секунду?
— Нет.
Она усмехнулась.
— Зачем вы всё-таки приезжали, герр Хаген?
— Вы знаете.
— Ещё нет. Но узнаю.
Остаток пути они проделали в молчании.
***
Солнце уходило за горизонт, и это было опасно. Через два-три часа начнёт темнеть, тяжелые грозовые облака раздвинутся, явив маленький, тошнотворно правильный окатыш луны. И вскоре на чернильной доске неба появятся Знаки. Нельзя смотреть на них, никак нельзя, а сейчас — после Штумме — особенно.
