На дворе стояли ранние шестидесятые, и мы все были ещё совсем мальчишками, едущими на вечеринку, так что не судите нас строго за глупое желание подурашлиться. Хилтон понёсся в поле, на ходу снимая штаны, а мы, воспользовавшись остановкой, вылезли из душного и переполненного микроавтобуса и тоже, решив облегчиться, последовали за ним. Вот стоим мы, с открытыми краниками, ласковый ветерок обдувает нас, и вдруг нам всем приходит одновременно наиглупейшая идея: у кого струя будет выше. В этот момент Хилтон заметил коров, которые стояли, тупо уставившись на нас, такие огромные, тёмные силуэты в сгущающихся сумерках.
Хилтон сорвался и с громким воплем понёсся по направлению к ним. Если это, конечно, можно было назвать бегом. Мы, смеясь, попадали все в траву от вида голой задницы сверкающей вдали, со спущенными до щиколоток штанами и тёмным пятном посередине от струящейся по ногам мочи. Но коровы, видно, не жаждали познакомиться с полуобнажённым лунатиком, который в недалёком будущем станет одним из знаменитых гитаристов мира, и бросились бежать, выбрасывая из–под копыт комья дёрна.
Чтобы не остаться в стороне, я решил помочь Хилтону в его преследовании.
— Ну, же дамочки, куда же вы, смотрите, что у меня есть, — кричал я вдогонку убегающему стаду, мои штаны мотались вокруг колен, а в руках я сжимал свой шланг.
— Давай, Таппи! — кричали, подзадоривая меня, парни.
Хилтон уже натянул свои штаны и смеялся вместе с ними.
— Давай, Тап, это лучшее предложение за вечер.
Да, именно в этот момент я понял, что не смогу в жизни обойтись без света рампы. Сцена, её центр, вот где я хотел быть. Я остановился посреди поля и стал размахивать моим орудием. Догнав одну из коров, я повернулся к бедному созданию голой задницей. Руки вверх! Я жду оваций! Ничего. Тишина. Совсем стемнело, я едва различал руку, вытянутую перед собой. Где все? И вдруг:
— Хорошо, сынок, достаточно.
Я подпрыгнул на месте, мгновенно натянул штаны и побежал по мокрой траве. Яркий свет ослепил меня.
— Ты арестован за непристойное поведение, красавчик.
О, боже!
В полицейском отделении в Ньюкасле меня ввели в ярко–освещённую комнату и полностью всё выведали о моих намерениях, как дальше я собираюсь жить. Всё правильно. Они были убеждены, что если бы они меня не арестовали, я бы совершил этот пресловутый «сексуальный акт» с одной из коров. А мне ещё предстояло объясняться с отцом!
Я заёрзал на жёстком пластике сиденья.
— Серьёзно, офицер, клянусь, ничего подобного. Мы с приятелями просто веселились.
