— Ну, парень, теперь ты, выдержав все экзамены, полагаю, отправишься в Лондон и поступишь на работу в какую–нибудь престижную коммерческую фирму, не так ли? Или собираешься остаться в Ньюкасле? И, может быть, откроешь свою собственную студию, здесь, на Севере?
— Нет, я уже был в Лондоне, и собираюсь стать рок–звездой, — просто сказал я ему.
Он чуть не наделал в штаны. Он не знал, что сказать мне — я знал к чему он клонит — помощи от администрации колледжа на устройство на работу мне не светит. Поэтому, после пяти лет обучения в колледже Изящных искусств и дизайна, я кончил разнорабочим в бригаде электриков моего отца, но обещал ему, что ни одна душа на свете не узнает, что его сын работает на Национальную Электрическую компанию и, к тому же, в его бригаде, и ещё: он не хотел, чтобы его обвинили в пособничестве любимчикам — и я согласился. Это была тяжёлая работа, но, надо сказать, мне понравилось. От разных людей я наслушался столько всего, что у меня просто взрывались мозги. Особенно от одного разговора. В тот раз мы копали траншею с этим костлявым электриком джорди и разговор зашёл о механизме делания кино–звёзд.
Я начал говорить о величии Джона Уэйна. Он воткнул лопату в землю, повернулся ко мне и сказала:
— Джон Уэйн, забудь про своего Джона Уэйна. Я хочу сказать, вот такой парень как я, например — ты никогда не подумаешь, что я пережил два взрыва атомных бомб.
— Шутишь, — не поверил я.
— Вовсе нет, парень.
И его рассказ был не менее фантастичен. Во время Второй Мировой он был в Сингапуре, когда напали японцы, и его призвали, как минёра, и вместо пробивания железнодорожного туннеля в Бирме отправили руководить рабочими в Японском котле. После того как Япония вышла из войны, они должны были инструктировать оставшихся на Японских островах, но оказалось, что там были почти одни женщины. Он влюбился в одну японку, женился, завёл семью. Он работал на карьере, когда первую бомбу сбросили на Хиросиму. Туда он попал на следующий же день. Пустыня. Полное разрушение. Его забрали в госпиталь, который располагался в предместьях Нагасаки, и он лежал там, когда вторую сбросили на город.
Джон Уолтерс, также работавший в то время в бригаде, ждал повышения, когда я покинул Университет. Мы не только вместе работали, но и часто пели песни американских рабов, выучив их по пластинкам Алана Ломакса, пока рыли траншеи. Наши ирландские работяги считали нас сумасшедшими. Позднее Джон стал видным радио–продюсером на Би—Би-Си.
