Я был один, когда поздно ночью услышал, как к моему дому подъехала машина и засигналила. Я рванул к входной двери, и меня тут же ослепил яркий свет фар.
— Выключите фары, — закрываясь рукой, заорал я.
Двигатель заглох, свет погас. Я узнал двухцветный Корветт Классик 1957 года. Принцесс. Она так и осталась неподвижно сидеть за рулём. Подойдя, я наклонился к дверце машины:
— Принцесс, что случилось?
— О, со мной всё в порядке, — промурлыкала она. — Кстати, должна сказать тебе, зови меня теперь Лунной Принцессой. Я купила тебе небольшой подарок.
Она повернулась и с пассажирского сиденья достала внушительного размера картонную коробку.
— Вот, держи, это тебе.
Я, невольно взвешивая её одной рукой и сгорая от любопытства, что могло быть в ней такого тяжёлого, другой открыл дверцу, помог Принцесс вылезти из машины и провёл её в дом. На ней было светло–белое атласное платье, белые босоножки на высоченных каблуках, белым лаком были выкрашены ногти на пальцах ног и рук, и один–два чёрных пера, оттеняли её белоснежную кожу. Её грудь была практически ничем не прикрыта, если не считать золотистой сеточки с крупными ячейками, как если бы они были рыбками, пойманными удачливым рыболовом. Её светло–белокурые волосы (или же это был один из её париков?) были взбиты наподобие шапки одуванчика. Её глаза, её голубые глаза, были широко раскрыты. Я не мог не удержаться и пялился на её длинные ноги, которые предательски выглядывали при каждом её шаге из узкого облегающего платья с до невероятия глубоким вырезом на спине. Она вошла в дом. Её духи одурманивали.
— Ты один? — обвела она взглядом помещение.
— Да, как всегда. Располагайся, будь как дома.
— Я переехала.
— Я знаю. Я был у тебя. Закрыто из–за неблагоприятных вибраций. Что всё это значит?
— О, это долгая история. Видишь ли, я шла как–то мимо дома, принадлежащего одному хорошо известному человеку. Он продавал двух замечательных псов по совершенно сказочной цене, и они проводили меня домой, честно, я ничем их не приманивала, ничем, они просто неотступно шли за мной, как если бы, знаешь, были моими всегда, эти милые зверушки.
— Да, представляю, — сказал я.
— Так или иначе, эти чёрные произведения искусства следуют за мной, куда бы я ни пошла, ведь однажды вечером меня схватили, когда я выходила из Виски, и я ещё не успела сесть в машину, как они начали меня жестоко избивать. Они держали над моей головой распятие, угрожали и говорили, что их послал один хорошо известный в Голливуде человек, который пожелал, по их словам, остаться неизвестным, чтобы изгнать из моего тела дьявола!
