— Вот что, похоже, мы влипли. Ситуация практически неразрешима. То есть, нет никого, кто бы смог нам помочь вести переговоры. Они плохо говорят по–английски, а я совсем не знаю японского. А что ты думаешь по этому поводу?
Я резко обернулся, передо мной стоял мистер Биг, настоящий мистер Биг. Он взглянул на меня сквозь свои очки, его губы приоткрылись, обнажив ряд чудовищно крупных жёлтых зубов.
— Мистер Бёрдон, почему вы отказались петь в моём клубе? Зачем вы разочаровываете ваших японских поклонников? Почему вы хотите сейчас уехать?
Вот такой вот состоялся разговор. Лицом к лицу. Во всём винили меня одного. Я вскипел. Я смотрел прямо ему в упор, и ярость растекалась по всему телу. Не осознавая, что говорю, рот мой сам выкрикивал слова.
— Почему я разочаровал японских поклонников? Почему я отказался петь? Вы не понимаете, сэр, впервые я приехал в эту страну не так давно, примерно год назад. Всю жизнь мне внушали, что японцы наши враги. За свой первый приезд я понял, что японцев недооценили. Почему — я понял тогда, что ваш народ очень деликатен, общителен и образован. Я полюбил вашу страну и ни в коем случае не хотел бы разочаровать или огорчить наших японских поклонников, мы уважаем их до глубины души. Но вы, вы разрушили моё представление о японцах. Я перестал уважать вас и вашу страну. Я не хочу выступать здесь, и я не хочу больше об этом говорить. Вы понимаете?
Он стоял передо мной, то смотря на меня, то в пол. К моему удивлению, слёзы выступили у него на глазах, увеличиваясь в размере стёклами его очков. Большими градинами скатывались они по его щекам и падали на костюм в тонкую полоску. В абсолютной тишине. Девушки за стойкой Пан—Ам замерли, глядя на нас в немом изумлении. С открытыми ртами. Молчание, которое длилось, казалось, часы, затем, вдруг, все три автоматические двери, ведущие на улицу, распахнулись, и словно океан ворвался в вестибюль аэропорта — японские школьники с блокнотами и карандашами обступили нас.
— Автограф! Автограф! — послышались отовсюду возгласы.
Они облепили всех нас и наш багаж. Досталось и грузчикам и стойке Пан—Ам. Откуда они взялись, как они узнали, я не знал, но и не хотел знать. Стал раздавать автографы, один, ещё один, сколько успею. А они всё прибывали и прибывали. Мистер Биг, ассистент мистера Бига, Кевин, грузчики, всех захлестнула волна синей школьной униформы и улыбающихся, счастливых лиц. Под прикрытием этой живой волны мы медленно продвигались через зал, продолжая сражаться со своим багажом, к выходу, ведущему на посадку.
