– Я и сама замучилась от этой кутерьмы. Я уже почти от всего отказываюсь. Что мне делать? Не могу же я отвечать отказом на все предложения!
– Что же тогда будет, когда появится ребенок?
– Ребенок?
– Я нашел тест с двумя красными полосками.
– Это еще ничего не значит.
В первый тест Кейт даже не поверила и сделала второй. Став матерью, она тоже сперва не хотела верить, что придется что-то менять в своей жизни, и продолжала вести прежнюю жизнь, как до рождения ребенка. Но когда она вечером, вернувшись домой, брала дочку на руки, та начинала извиваться и тянуться к отцу. Этого Кейт не выдержала, и сердце ее затосковало по другой жизни, где будет только ребенок, муж, писательство, и ничего больше. В суете нового дня тоска забывалась. Но потом начала возвращаться, и чем больше становилась Рита, тем больше она крепла, и Кейт с каждым разом все больше пугалась.
Однажды вечером перед сном он сказал:
– Я больше так жить не хочу.
Тут она вдруг испугалась, что может потерять его и Риту, а жизнь с ними обоими представилась ей как самое дорогое, что есть у нее на свете.
– И я тоже. Я сыта по горло разъездами, читками, лекциями, банкетами. Я хочу быть с вами и писать книги и чтобы ничего больше.
– Это правда?
– Мне бы только писать, а кроме этого, мне нужны только вы. Все остальное мне не нужно.
Они попробовали жить по-другому. Через год оба поняли, что в Нью-Йорке это невозможно.
– Жизнь здесь тебя изматывает. Ты же любишь луга, и деревья, и птиц. Я приищу нам домик на природе.
4
После нескольких месяцев сельской жизни он сказал:
– Тут не только лужайка, и деревья, и птицы. Тут все живет и растет – дом почти что готов, Рита окрепла по сравнению с тем, какой была в городе, а на яблонях, которые мы с Джонатаном подрезали, зреет хороший урожай.
Они стояли в саду. Он – обняв Кейт, она – прислонившись к его плечу.
– Только моя книга все никак не подвигается к завершению. Разве что к зиме или к весне.
– Это уже скоро! Разве тут тебе не легче пишется, чем в городе?
– К осени будет готов первый вариант. Ты хочешь почитать?
Она всегда стояла на том, что книгу, над которой работаешь, нельзя никому показывать, о ней даже ни с кем нельзя говорить, а то накличешь неудачу. Он обрадовался, что она ему так доверяет. Он заранее радовался яблочному урожаю и сидру, который наготовит. Он уже заказал большой чан.
Осень пришла рано, и от первых заморозков листва заполыхала багряными красками. Рита не могла наглядеться на деревья и горящий камин, когда в холодные вечера, подложив для растопки бумагу, они поджигали дрова. Он давал девочке самой смять бумагу, уложить лучину и поленья, чиркнуть спичкой и разжечь огонь. И все равно она восклицала:
