Однако сегодня утром он остро чувствовал, что за ним внимательно наблюдают, и это его немного напугало. Неужели его тайна ясно написана на его лице и все ее видят? Неужели этот мужчина благодаря профессиональному мастерству понял, что с серым веществом в голове Джека что-то не так?
При этой мысли Джек содрогнулся. Неужели это правда? Неужели он действительно сходит с ума? И что значит вся эта история – галлюцинация или колоссальный розыгрыш?
И вдруг его осенило, как можно очень просто это проверить. До сих пор он был один на поле для гольфа. А если бы с ним был еще кто-нибудь? Тогда возможно одно из трех: голос не прозвучит, они оба его услышат или его услышит он один.
В тот вечер он приступил к осуществлению своего плана. Он хотел, чтобы именно Лэвингтон пошел вместе с ним. Они довольно легко разговорились; возможно, тот ждал этой возможности. Было очевидно, что по какой-то причине Джек его интересовал. И Джеку удалось довольно легко и естественно в ходе беседы предложить ему сыграть в гольф перед завтраком. Они договорились встретиться на следующее утро.
Игроки вышли незадолго до семи часов. Был погожий день, тихий и безоблачный, но не слишком жаркий. Доктор играл хорошо, а Джек – ужасно. Все его мысли были заняты приближающимся критическим моментом. Он все время тайком поглядывал на часы. Они дошли до седьмой площадки примерно в двадцать минут восьмого; коттедж находился между ней и лункой.
Девушка, как обычно, работала в саду, когда они проходили мимо. Она не подняла головы.
Два мяча лежали на траве у лунки, мяч Джека был возле самой лунки, а мяч доктора – немного подальше.
– Все готово для удара, – сказал Ловингтон. – Я должен бить, полагаю.
Он нагнулся, прикидывая направление удара. Джек застыл, не отрывая глаз от часов на руке. Было ровно двадцать пять минут восьмого.
Мяч быстро покатился по траве, остановился на краю лунки, замер и упал в нее.
– Хороший патт, – заметил Джек.
Голос его звучал хрипло, как чужой… С чувством несказанного облегчения он сдвинул часы на руке повыше. Ничего не произошло. Чары были разрушены.
– Если вы не против, подождите минутку, – сказал он, – я закурю трубку.
Они некоторое время постояли на восьмой площадке. Джек набил и закурил трубку, пальцы его слегка дрожали. Огромная тяжесть свалилась с его души.
– Боже, какой сегодня хороший день, – заметил он, с большим удовольствием глядя на раскинувшийся перед ним пейзаж. – Давайте, Ловингтон, ваша очередь.
