Она не удостоила его ответом. Занималась тем, за что ей платили, — вела машину. Сверхчеловеческая сдержанность, подумал Цукерман. Из нее бы вышла замечательная жена для какого-нибудь писателя.
— Так вы считаете, что я принижаю женщин. Вот почему, что бы я вам ни предложил, вы не поедете со мной в Нью-Йорк.
Она промолчала, а Цукерман подался вперед, чтобы говорить ей прямо в ухо.
— Потому что вы — феминистка треклятая.
— Слушайте, мистер Скорбный, я вожу тех, кто мне платит. Машина моя, и я делаю то, что хочу. Я работаю на себя. Здесь я не на договоре у Хефнера, и там не хочу быть на договоре у вас.
— Потому что вы феминистка треклятая.
— Нет, потому что в этой машине стекло, отделяющее вас от меня и меня от вас. Потому что, по правде говоря, меня нисколько не интересует ваша жизнь, и я точно уж не поеду в Нью-Йорк работать на вас. Это дурно пахнет, если вам интересно мое мнение. И больше всего воняет ваша честность. Вы думаете, раз вы такой честный и открытый, значит, все это приемлемо. Но ни честность, ни открытость все это приемлемым не делают. А делают только хуже. Даже ваша честность — способ все принижать.
— Я что, хуже всяких президентов компаний, которых вы возите и которые насилуют американских рабочих? Хуже политиков, которых вы возите и которые насилуют американских негров?
— Не знаю. Большинство из них сидят себе тихо на заднем сиденье. У них портфели с бумагами, они что-то пишут, и я не знаю, насколько они ужасны и ужасны ли вообще. Но насчет вас я знаю.
— И я худший из всех, кого вы встречали.
— Может быть. Я с вами близко не знакома. Уверена, что ваша жена скажет: да.
— Худший?
— Полагаю, да.
— Так вам жалко мою жену?
— Господи, да! Она пытается жить обычной жизнью, пытается воспитывать ребенка, жить прилично — с таким-то человеком? С человеком, чья жизнь посвящена «дыркам», «херам», «палкам», «пиписькам» — или как вы это любите называть…
— Рики, а меня вам жалко?
— Вас? Нет. Вы этого хотите. А она не хочет подобной жизни. Мне жалко вашего сына.
— Несчастного сына.
— Я бы сказала, что у вашего сына шансы нулевые, мистер Аппель. Да, я уверена, вы его любите, как может любить себялюбец, но вот он вырастет и узнает, чем его отец зарабатывал на жизнь и даже приобрел известность — с такого трудно начинать жизнь. Конечно, если вы хотите, чтобы он управлял вашей империей, все будет отлично. Но разве для этого вы отправили его в лучшую частную школу? Чтобы он издавал «Давай по-быстрому»? Мне жаль вашу жену, мне жаль вашего сына, мне жаль всех тех, кто сидит в кинотеатрах и смотрит продукцию «Суперплотского». Мне жаль их — если только это их и заводит. И мне жаль девочек, что снимаются в этих фильмах, раз им приходится зарабатывать так. Меня тоже ничему не учили. Учили, что надо выйти замуж, но из этого ничего хорошего не вышло. Так что теперь я шофер. Хороший шофер. Я бы никогда не стала заниматься тем, чем занимаются они, и не потому, что я феминистка, но потому, что это испортило бы мою сексуальную жизнь, а я слишком люблю секс и на такую жертву не готова. У меня бы осталась травма на всю жизнь. Знаете, для кого-то приватность важнее порнографии. Нет, я считаю вас неприемлемым не потому, что я феминистка треклятая. А потому, что я человек. Вы не просто принижаете женщин. Вы эксплуатируете всяких дурочек, но это не главное. Вы принижаете все. Ваша жизнь — сплошная грязь. На всех уровнях. И вы делаете ее еще ужаснее потому, что все время твердите об этом.
