— Вода еще холодная. Простудятся! — проговорил Березин, дивясь ловкости сорванцов, забыв начисто, как сам прыгал весной со скал Айгир-Камня в бушующие воды порога, бахвалясь своей ловкостью и силой перед местными девчатами. Полина каждый раз сжимала кулачки и приседала, но потом радостно кричала, когда голова Николая появлялась над бурунами валов, а потом он вылезал на берег в капельках воды. Хотя и сжимал сердце холод, но Николай, сдерживая дрожь, шел мимо сверстников к черноволосой девчушке, сторожившей его одежду… «Когда это было?!» — выдохнул Березин, жалея пролетевшие годики, да не так, как хотелось.
— А че им будет? — вяло перебил мысли Березина водитель. — Деревенские… Закаленные… Это в городе чихня! У нас мужики растут, товарищ Березин. В управление?
— Жми прямиком в Бересеньку!
— Есть!
Березин покосился на коренастого водителя. Из-под рубашки виднелись полоски флотской тельняшки. Все тут уже для него чужое. И стало скучно, как на поминках. «Провожу Сашку и домой!» — мысли рубились в противоречии. Да и что тут накоплено? Все растерялось. А ведь с пеленок!.. Прошлое уж не вернуть никогда…
Над головами торжественно плыла розово-белая тучка, плавно гонимая на север южным ветром, туда, где синел дикий отрог Лосиного урочища, утыканный остроконечными пиками пихт, изрезанный узкими каменистыми ущельями с торчавшими башенными серыми останцами. Солнце, вставшее уже вполдуба, нежно струило над прибрежными ноздрастыми валунами языкастое марево, пригревало бабьи спины и споро слизывало апрельскую жгучую росу.
— Ну, подружки, пора правиться к дому. А то батя зашумит да еще в поиски ударится, — проговорила с придыхом Катерина Ястребова, потирая тыльной стороной ладони натруженную наклонкой над лугами спину, тяжело плюхаясь раздобревшим задом на травку рядом со своей корзиной, полной темных сморчков с куполообразными морщинистыми шляпками. Правда, на дне еще лежало семь пучков дикого лука и щавеля.
— Ты не лишка нагрузилась, девка!? — озабоченно спросила ее Зоя, присаживаясь рядышком, старательно подбирая под себя подол черной юбки, скрывающей пышные женские прелести. — А то давай мне отсыплем…
— Сой-де-еет! Больно ты седни добрая, Зойка!
Та молча отвернулась, пряча полыхающий жаром лик и не сходившую с него какую-то порочную улыбку, будоражившую ее с самого утра.
— Пусть сама тащит, раз набрала. Жадность губит человека! — жестко и насмешливо отозвалась Соня Ветрова, коренастая и крепкая женщина, со спины совсем не похожая на бабу, одевая в защитный полукомбинезон и тельняшку с коротким рукавом. — Ты, Катька, никак двойню носишь! В те разы пузо у тебя поменьше было. А ныне, как у крольчихи. Куда тебе? Ладно уж, помогу донести до дому твою корзину, а то родишь еще в бурьяне, как тогда, — подобрела Соня. — Ну, пузо!.. Чисто кобыла!
